– Допустим, говорил ты мне что-то подобное неделю назад, помню. И помню, что я тебе ответил – ближе к делу решим. Но ты, видимо, всерьез полагаешь, что у меня дел других нет, кроме как твои, блин, планы отслеживать. Пишешь втихаря заявление, визируешь его, и никто из вас не удосуживается ни вчера, ни позавчера мне об этом сказать. Зато, наверное, намного прикольнее позвонить за сорок минут до открытия и сказать: «Эй, Олег, а ты опаздываешь!» Прикольней, Валя?

– Нормально, я его бужу, чтобы он на работу не опоздал, а он… Молодца…

– Бужу? На всех языках мира то, что сейчас происходит, называется – подстава. Мелкая, гаденькая такая подстава.

– Короче, друган, мое заявление подписано, я тебе все сказал, решай сам. То, что ты с бодуна не помнишь ни хрена – забота абсолютно не моя, отбой. – В трубке раздались короткие гудки.

– Ему так часто гадили в душу, что он стал похож на унитаз, – скрипнул зубами Олег и матерно выругался.

Как ни крути, а надо было двигать на работу. Быстро вызвал такси и бегом рванул умываться и бриться. Когда такси подъехало, Олег уже стоял у подъезда с полным ртом жвачки. Доехали быстро. Суббота, утро все-таки. У магазина уже толпилась недовольная кучка коллег. Было пятнадцать минут десятого. Ключей ни у кого не имелось.

– Народ, мне сорок минут назад сообщили, что сегодня, оказывается, моя смена. Претензии не ко мне.

– А к кому? – фыркнула кассирша Света, которая так держалась за рабочее место, что успела забеременеть от директора.

– К руководству магазина, – отрезал Олег и, открыв дверь, пошел отключать сигнализацию.

К двенадцати часам подъехал директор магазина Дмитрий Иванович Меркулов. И сразу направился к Олегу, решительно рубя ладонью воздух в такт торопливым шагам. Дмитрию Олеговичу было двадцать два года, он являлся младшим сыном хозяина компании и уже проработал в своей должности около шести месяцев, потихоньку разваливая папино хозяйство. Глаза его сверкали праведным гневом.

– Я уже все знаю. Должен сказать, Олег, что я возмущен. Это безалаберность и полная безответственность, когда посетители вместо открытой торговой точки наблюдают стоящих и мерзнущих на холоде сотрудников магазина.

В голове у Олега что-то щелкнуло.

– Я с вами полностью солидарен, Дмитрий Иванович. Это полная безответственность, когда работник узнает за сорок минут до открытия магазина о том, что он должен это открытие произвести. Безответственность и непрофессионализм.

Молодой начальник открыл рот, снова его закрыл, потом опять открыл.

– Но Валентин мне сказал…

В мыслительном органе Олега вновь произошел сбой программы, видимо, сказалось похмельное раздражение, и он перебил высокое руководство:

– Извините, я не знаю подробностей, что вам сказал Валентин, зато я знаю точно, что существует приказ о переносе выходных дней, завизированный лично вами. Насколько я понимаю в нашем бизнес-процессинге и должностных обязанностях, там должны стоять наши с Валентином подписи: «ознакомлены». Вот тогда будут ответственность и профессионализм и никто не будет передавать друг другу слухи, что и кто сказал. И никому не придется умываться за пять минут и мчаться на такси за свой счет, чтобы успеть к открытию, когда успеть уже невозможно. Тогда будут профессионализм и полный порядок.

Обычно в таких случаях Меркулов-младший срывался на крик. Но Олег говорил с такими напором и яростью, что директору магазина ничего не оставалось, как робко поджать хвост и ретироваться в свой кабинет.

Их перепалку слышала добрая половина коллег. Из отдела белой техники к Олегу подошел продавец Серега и прошептал:

– Вот это ты дал, старина… Как отстирал его. Не знаю, с чьей кровати ты встал, но… блин, чувак, это было круто. Офигенно круто.