— Лука всё равно собирается увольняться, у него и в клинике работы хватает выше крыши! — я выбрасывала из себя каждое слово, словно пощёчину.

— А ты не думаешь, что будет такой скандал, что ему и в клинике жить не дадут? Потеряет всех пациентов… А как же эта бедная девочка? — она указала на меня пальцем. — Представляешь, какой будет позор?! На весь город! Вряд ли тебя возьмут ещё куда-нибудь учиться…

— Ты несёшь чушь! Мы помолвлены — я злорадно показала этой стерве кольцо. — И я — совершеннолетняя! Тут нет никакого криминала!

— Ты, конечно, права. Но только люди любят скандалы и, если умелый репортёр всё удачно преподнесёт, не видать нашему Луке ни университета ни клиники… Да ещё и в Казани филиал со дня на день откроется. Ц-ц-ц! — совсем обанкротится бедняга. — А если репортёр увяжет в статью ещё и этот скандал… — она сунула мне ещё один такой же конверт. — Домогательства по отношению к пациентке — это уже статья, дорогая!

Пальцы уже не слушались, я кое-как оторвала край конверта и вытащила фото, на котором обнажённая Анастасия сидела на кровати, а сзади спал Лука. Я в ужасе прикрыла рот рукой. Сердце готово было вырваться наружу.

— У вас ничего не было! Ты ничего не докажешь, потаскуха! — кричала я.

— Ошибаешься, было. Он был моим мужчиной, у нас уже всё почти сложилось, пока не появилась ты и не начала крутить перед ним своей малолетней задницей! — её слова полосовали меня по сердцу, словно ножи. — Насчёт "докажешь-не докажешь" ты тоже ошибаешься. У меня есть свидетель — Рита. С её помощью я всё докажу.

— Бред! Рита-жена Антона. Они не пойдут против Луки. Он их друг!

— Не переживай, девочка. Рита, в первую очередь, — моя подруга. И, тем более, она передо мной в большом долгу. Никуда не рыпнется, пойдёт против любого, на кого я укажу, даже против родной матери. — она подошла сзади и положила руки на спинку скамьи, а в следующую секунду резко дёрнула мои волосы и намотала себе на кулак. — А теперь, ты слушай, что я скажу, маленькая сучка! — прошипела она мне на ухо. — Даю тебе три дня, чтобы он о тебе забыл! Делай что хочешь, но он должен поверить, что больше не нужен тебе! Поняла? — и продолжила леденящим душу голосом, словно озвучивая фильм ужасов. — Чтобы твоего духу рядом с ним через три дня не было. А дальше, я уже сама разберусь. Скоро он у меня с руки есть будет! Надеюсь, ты меня поняла, маленькая тварь, а иначе, начну, пожалуй, с первого конверта… — она ещё раз со всей силы дёрнула меня за хвост и зашагала прочь.

Не знаю, сколько ещё я сидела здесь, молча вытирая бесконечные, тихие слёзы. Может час, может два… Пока меня не начал бить озноб, да такой силы, что зубы стали клацать. Я поднялась, и сжавшись, в попытке согреться, быстро зашагала к дому.

Первым делом — в ванную. Из зеркала на меня смотрело что-то с красными глазами и распухшим лицом, перепачканным тушью. До прихода Луки оставалось часа два. Нужно было срочно привести себя в порядок и начинать готовить ужин. Сегодня я не собираюсь ей угождать, не дождётся! Сегодняшний вечер будет наш. Последний наш вечер и последняя ночь. Я обвела взглядом уже такую родную комнату и осознание того, что я пришла в эту квартиру в последний раз, нахлыныло потоком слёз и рыданий.

Я опустилась по кафельной стене на пол, сжалась в маленький, тугой комочек и, сквозь душащие рыдания, часто-часто хватала ртом воздух, словно задыхающаяся на суше рыба. Я ревела и выла от невыносимой душевной боли, не узнавая свой голос, даже не зная, что человек может издавать такие душераздирающие звуки. От понимания того, что я сама, своими руками должна была всё разрушить, я рвала свою душу в клочья.

Наконец, заставив себя подняться и умыться холодной водой, я побрела в сторону кухни. Сначала нужны те таблетки, чтобы снять отёк с глаз.