Подходил к концу седьмой день похода. Неделя потребовалась для того, чтобы достичь владений Кьётви. Всё больше признаков говорило нам, что мы на верном пути. Чуйка это, интуиция, но что-то во весь голос кричало мне, что мы вот-вот придём к цели. Своим чувствам я привык доверять, поэтому мы нашли укромное местечко, схоронили снекку и аккуратно стали пробираться по дремучим горным чащобам.
Иногда на пути попадались просеки, поросшие юным полеском; кто рубил здесь, а главное зачем это делать в глубине леса? Вопросы возникали в голове, но ответить на них никто не спешил. Дважды на глаза нам попались охотничьи силки. В петле одного из них слабо трепыхалась куница. Поставили недавно.
— Не поздьнее, чем вчера поставьили, — сказал самый авторитетный охотник хирда. Олави чутко повел носом у примятой дождём травы и легонько коснулся почвы. Что суоми видел, мне знать не дано, но финский охотник с рождения читает лес и явно знает больше моего. — Я вьижу след. Тяжёлый и хромьой. Плохой охотникь.
Олави уже сносно говорил на нашем, но делал это с ярким акцентом, ровно как и его друг. Пока суоми изучал следы, таваст призраком скользил по кромке тропинки. У полянки Сэфинн задержался, что-то внимательно изучая, затем подскочил к Олави и вместе они двинулись к находке таваста. Тихий спор зашуршал среди листвы, пока Гери не прервал их.
— Чего ждём, не ты ли сказал, что вчера тут были люди?
— Да, это сказал я. Мьи с Сэфинном спорили, кто ставил силки. Старьик или слабый желудком мужчина, — медленно проговаривая слова ответил Олави.
— И как вы это поняли? — спросил Рэв.
— Он навальил под деревьо. Жидько, — поделился Сэфинн.
— Прекрасно, ну раз говнознатцы здесь закончили, предлагаю идти дальше! — внёс свою лепту Фреки и, в ожидании моего решения, встал на тропинку.
— Идём по обе стороны от тропы, на неё не ступаем, держим друг друга в видимости. Двинулись!
Вопреки ожиданиям, никто нам так и не встретился, однако мы наконец вышли из леса и нашему взору предстал хутор.
С первого взгляда он показался полным достатка: россыпь домиков и плотный тын, чернёные идолища на отшибе, колодец, прополотые грядки и сытые белые овцы. С первого взгляда. А со второго: ветхие ставни и покосившиеся стены землянок, прорехи среди жердей забора, пустующие блюдца деревянных болванов, скудность культур и голов скота. Даже главный длинный дом выглядел убого. Величие этого места кануло в лету, оставив после себя изношенность и запустение.
Свора детишек носилась по дворам собирая пыль и грязь на видавшие виды наряды. Старики вполглаза поглядывали за вознёй малышни. Скотина паслась… где всё боеспособное население? Даже если Кьётви покинули самые молодые хирдманы, у него всё равно должны были остаться нормальные бойцы? Значит, они ещё не вернулись с похода. Мы успели вовремя!
Ещё понаблюдав немного за хутором, мы пришли к выводу, что его нынешнее население не превышает и дюжины, не считая детей. И трэлей, этих вообще никто не считает. Значит и таиться смысла нет.
Ни от кого не скрываясь мы твёрдо направились к центру обители. Дети, едва завидев нас тут же прыснули в противоположный лес, старики как могли поспешили обороняться, видимо военное прошлое дало о себе знать. Но что они могли противопоставить нам? Мне не нужны жизни детей и престарелых воев, мне нужна смерть одного конкретного человека.
— Кьётви! — что было мочи проорал я.
Облик хозяина дома полностью соответствовал этому месту: большой и величественный, но при этом старый и ветхий. Его белёсые глаза покрывала пелена равнодушия. Голова, что больше напоминала страусиное яйцо, окружённое седым гнездом редких волос, была глубоко утоплена в покатые плечи. Толстые пальцы сияли переливом драгоценных камней, которые так диссонировали с окружающим запустением и бедностью. Даже дневной свет не мог придать яркости выцветшим от времени гобеленам за его спиной.
Я не торопился. Медовый зал, который видывал и несколько сотен дружинников в своих стенах покорно принял двенадцать непрошеных гостей. Ещё пятеро ожидали снаружи, чтобы никто не потревожил беседу уважаемых людей. В молчании проходили минуты. Кьётви собирался что-то сказать, но слова так и не покидали рта. А я всё смотрел на человека, от действий которого погиб отец, но так и не мог заставить себя возненавидеть его.
— Ты знаешь, кто я?