Когда увидела в его руке нож – судорожно сглотнула, смотрела ему в глаза и понимала, что взгляд непроницаем. Я не вижу, что он чувствует и о чем думает. Тонкое лезвие прошлось по моей коже, заставляя подобраться и перестать дышать, тонкая струйка крови потекла по щеке.
Он сжал мое горло, не сильно, но от прикосновения по коже пошли мурашки, и мне захотелось закрыть глаза и зарыдать, впиваясь в его руки, целуя ладони, захлебываясь запахом его кожи.
Голос сорвался, и я посмотрела ему в глаза – голубой лед....
Нет, мне не было страшно за свою жизнь… мне было страшно, что он здесь. Кто он теперь? Что чувствует? О чем думает, когда задает мне эти вопросы. Мой муж заставит говорить… он сумеет вытащить любое признание. Не зря занимает эту должность.
В этот момент внутри возникло то самое сомнение. А вдруг это игра, стратегия? Ведь получить признания можно разными способами.
Вздрогнула от свиста плети в воздухе, сжала руки в кулаки, и волна страха прошла по телу. Я все еще панически боялась этого звука… хлыст, рассекающий воздух, а потом мою плоть. Зажмурилась, увидев, как равнодушные глаза загорелись бешенством. Я причинила ему боль своими словами, когда сказала о Зарецком.
Максим схватил меня за волосы, и я невольно сжалась, видя, какой дикой яростью горит его взгляд, а потом эта ярость сменяется отчаянной злостью. Он отпустил мои волосы и сжал руки в кулаки.
– Я знала, что меня ждет. Я знала, на что иду. Что тебе рассказать? Я убила его. Все. Как я это сделала – не важно. Моя семья теперь в безопасности.
Специально подчеркнула слово «моя» и посмотрела на него… Боже! Как же я хотела понять, что он чувствует. Есть ли для него НАША семья или эти месяцы, когда он превратился в настоящего монстра, стерли его любовь даже к детям?
Глава 9
Меня увели в камеру. Она больше напоминала каменный мешок. В ней ничего не было, ни одного предмета, кроме каменного стола, кольца с цепью в стене, железной миски на полу, грязной, ржавой и крана с длинным шлангом. Своеобразный душ. Я присела на корточки и обхватила себя руками. Больше суток без воды и еды…. А здесь холодно. Не просто холодно, а очень холодно. Двое солдат в военной форме вышли за дверь, и я закрыла глаза, стараясь успокоиться. Услышала их приглушенные голоса:
– Она заговорит. Очень скоро. У него такие методы развязывать языки, которые не снились никому. Виртуоз, мать его, к каждому заключенному свой подход. Никаких сантиментов.
– Помнишь того, англичанина, который его узнал… вроде даже были близки они. Британский журналист или как его…
– Которого освежевали и приварили к лицу маску?
– Да, тот кусок мяса, который дохнет и гниет в подвале.
– Тот самый, который кричал ему, напоминая о былой о дружбе, и лишился языка?
Они захохотали, а я сжалась от ужаса. Это о моем муже…о Максиме. Это он хладнокровное, бесчувственное чудовище. И самое страшное – я ни секунды не сомневалась, что это правда.
Теперь меня мучало двоякое чувство. С одной стороны, та часть меня, которая так хорошо знала Максима…она была уверена, что он не даст мне погибнуть, а вот другая уже сомневалась во всем…Никогда нельзя быть уверенным в Максиме Воронове, особенно если ты уже давно ничего для него не значишь, и, возможно, он лишь играет для тебя определенную роль.
От голода у меня кружилась голова. Я чувствовала, как трясутся руки и ноги, печет горло. Я потеряла счет времени и теперь раскачивалась из стороны в сторону, пытаясь согреться, не прислоняясь к стенам. Я даже не услышала лязг замков, шаги.
– ВСТАТЬ!