— Неча тут зубами скрипеть, нехристь! — толкнул его в плечо пожилой казак и попробовал поднять абрека на ноги. — Братцы, помогите мне его поставить! Тяжелый бирюк!
Казаки подняли абрека, но тот, громко заскрипев зубами, повалился на бок в траву.
— Нянчийся теперь с душегубом! — плюнул в сердцах казак.
— Казачки! — крикнул Басаргин. — Давайте его ко мне, через седло.
— Охота вам, ваше благородие! — заворчали казаки.
— Давайте, давайте! — прикрикнул на них поручик.
Теперь он был собой действительно доволен. Он въезжал в станицу, как настоящий джигит, с поверженным врагом через седло. Казаки удивленно переглядывались и кивали на поручика. Чеченец скрипел зубами и ругался на своем змеином языке. Иногда он поднимал свою бритую, украшенную шрамом голову и говорил Басаргину на ломаном русском:
— Урус! Хорош конь! Якши тхе, чек якши! Хорош конь! Урус…
Авиация федералов «работала» по северной оконечности Дикой-юрта.
За этой сухой протокольной формулировкой скрывалось нечто такое, что отличало реальности телерепортажа и настоящей бомбежки, как комфорт мягкого дивана в московской квартире отличается от ужаса сидения в ненадежном подвале…
Когда наверху с ревом проносились «сушки» русских, бросая бомбы и ракетные снаряды, когда стены дома, построенного еще дедушкой Бисланом, кирпичные добротные стены, всегда казавшиеся надежными, крепкими, теперь вдруг стали казаться тонкими, прозрачными, слабыми, когда запах перегорелой взрывчатки доносился сюда, в подвал, и от каждого сотрясения на головы мамы и сестренки сыпались с дрожащего потолка пыль и песок.
Авиация федералов работала по северной оконечности Дикой-юрта…
Это так вечером по телевизору скажут. Но это увидят те, у кого в домах будет электричество. И у кого не рухнет дом от попавшего в него ракетного снаряда или фугасной бомбы. А в Дикой-юрте после вчерашней бомбежки во всех домах отключилось электричество. Вертолетчики федералов на своих «крокодилах» попали вчера в трансформатор.
Вот и сегодня: улетят бомбардировщики «су» — и через полчаса прилетят вертолеты. И снова надо будет сидеть в этом подвале, сидеть и ждать, пока не рухнет перекрытие и не завалит их всех в этой могиле.
Авиация федералов «работала» по северной оконечности Дикой-юрта.
У них с федералами не только разный язык. У них с федералами разное понимание самых простых вещей. Взять хотя бы название их села…
По-чеченски Дикой — это добрый и хороший. А русские думают по-своему, что Дикой — это дикий, звериный, злой… Они антиподы. Русские и чеченцы.
Русские говорят «черное» про то, что нокчам кажется белым. Они говорят «мир», а нокча считает, что это война. Федералы по своему телевидению говорят: наведение конституционного порядка, зачистка, уничтожение бандитов… А они — сестра, мама и сама Айшат — думают, какие же это бандиты — дядя Лека, дядя Руслан и их сыновья, двоюродные братья Айшат — Дока, Зелимхан и Бислан? И наведение конституционного порядка — это уничтожение их села, смерть и разрушение, боль и страх!
И эти зачистки, когда отца увели из дома, и он пропал… Пропал, и все….
Они говорят с русскими на разных языках.