Поэтому, когда из «детского» браслета изъяли чип, Славка был спокоен — он знал, что вся его задокументированная жизнь осталась в неприкосновенности. Зато с новым «взрослым» браслетом его возможности заметно расширялись.

Во-первых, новый чип был интегрирован в единую платёжную систему, и с момента вручения «взрослого» унэлдока Славка мог сам совершать любые покупки, достаточно было приложить унэлдок к пинпаду в магазине, а большой палец к сканеру, и деньги списывались с личного счёта в Едином Государственном Банке, на котором уже, кстати, лежали его первые собственные 10 000 «эриков» — подарок от государства на совершеннолетие! Его старый унэлдок был привязан к личному счёту отца и строго ограничивал платёжные способности — отовариваться несовершеннолетний Славка мог только в продуктовых магазинах и Товарах для школьников, да и то в пределах незначительных сумм. Новый позволял совершать почти любые покупки.

Теперь он мог принимать участие в голосовании, для чего также было достаточно поднести браслет к считывателю системы «Гражданский выбор» и, после того как система идентифицирует избирателя и выведет электронный бюллетень на экран, приложить палец к фотографии одного из кандидатов прямо на экране. И готово!

Но главное, и мысль об этом затмевала всё остальное, с этого момента он имел право пользоваться Ростернетом не один час по рабочим дням и два часа по выходным и праздникам, как это было раньше, а два часа в будни и целых четыре в нерабочие дни! Мог завести личный блог, оставлять комментарии к статьям и новостям, скачивать и устанавливать некоторые программы. Он получил доступ к огромному объёму информации, которая раньше была для него закрыта по возрастному критерию.

Как только улыбчивая паспортистка заварила концы нового синего браслета на Славкином запястье и торжественно пожала его вспотевшую от волнения ладонь, он, дважды ударив себя кулаком в левую сторону груди, срывающимся голосом прохрипел: «Я — в Стране, Страна — во мне!» И тут же едва не рухнул в обморок, то ли от стоящей в помещении духоты, то ли от переполнявших его чувств.

Меньше двух лет проносил Славка тот замечательный браслет.

Когда ему надевали «бинт», он тоже едва не отключился, хотя думал, что готов к страшным переменам в жизни. Но как только сотрудник паспортного стола начал заваривать концы белого браслета на его руке, в глазах потемнело — словно не запястье, а горло перетянули.

Теперь у него не осталось никакого браслета. Но дышать от этого легче не стало…

Славка полусидел-полулежал на дне лодки, привалившись спиной к горячему прорезиненному борту.

И казалось, всё это происходит не с ним. Кого-то другого везут неизвестно куда и зачем, а он только наблюдает за всем со стороны. Летит над водой бестелесным призраком, и по воле чьего-то злого заклятья не может ни свернуть в сторону, ни остановиться, ни отвести взгляд.

По берегу у самой воды тянулась беспрерывная гряда чёрных замшелых валунов, оставшихся ещё со времён постройки канала. Мимо проносились прибрежные заросли тростника, деревья, кусты и пестрящие луговыми цветами поляны. Всё было залито ярким солнечным светом, придающим окружению карнавальную праздничность.

Это стремительное скольжение неожиданно разбудило воспоминания о совсем уже далёких днях, когда они с отцом ходили в зоопарк, где помимо разглядывания уныло бродящих, сидящих и лежащих в дурно пахнущих вольерах зверей можно было поесть мороженое и покататься на каруселях.

Звери-пленники маленького Славку интересовали мало, а вот аттракционы он очень любил. Они манили переливами ярких огней, какофонией пронзительных звуков и обещанием счастья, пусть и кратковременного.

Самой любимой его каруселью была скоростная вертушка «Мистер Миксер». Сидя в прозрачной капсуле, прижатый специальным запирающим устройством к болтающемуся креслу и до боли в пальцах вцепившись в мягкие подлокотники, Славка носился по кругу, то взмывая ввысь, то практически отвесно устремляясь к земле. В момент стремительного спуска у него перехватывало дыханье, страх и восторг, смешиваясь, рождали упоительное чувство, когда каждая секунда переживается как целая жизнь. И всякий раз в момент стремительного падения он выхватывал взглядом фигуру отца, стоящего в толпе волнующихся и умиляющихся родителей, и кричал ему: «Папа, я лечу!» Ему очень хотелось помахать рукой, но сведённые пальцы невозможно было оторвать от поручней. А его уже снова подбрасывало и уносило вверх, вдавливая в спинку сиденья, и пронзительно голубое небо неслось ему навстречу. «Мама, я лечу», — шептал Славка, зацепившись взглядом за небольшое прозрачное облачко. И мама, конечно же, его слышала.

Это было лучшее время в его жизни из того, что он помнил, и лучшая карусель, на которой он когда-либо катался. В те несколько минут, пока он то взмывал ввысь, то нёсся к земле, они снова были вместе — улыбающийся папа внизу, нежная любимая мама на прозрачном облаке, а между ними он, маленький и счастливый Славка.

— Я лечу, — прошептал он, глядя на отражённые в водной глади облака.

Тихие слова в один миг растворились в тёплом летнем воздухе, разлетелись по слогам и буквочкам над посечённым тысячью солнечных бликов перевёрнутым небом. Достаточно оттолкнуться ногами, перевалиться через борт, и это небо примет, спрячет его. Навсегда.

Славка зажмурился. Ощущение полёта стало совсем реальным. Ровный гул мотора, заглушающий все прочие звуки, теперь, казалось, жил в нём самом. Он сам стал этим гулом и этим обдувающим лицо воздухом, и этой скоростью, и темнотой под сомкнутыми веками. И только боль от обжигающей спину горячей резины не давала ему окончательно отринуть свою телесность.

Он напряг ноги, нащупывая точку опоры. Оттолкнуться — назад и вверх! Взлететь по-настоящему! Нет! Слишком страшно! Он уже тонул совсем недавно, уже был готов разом оборвать всё, навсегда, без малейшей возможности уже что-то исправить, на что-то надеяться, уйти в темноту, в небытие, стать никем…. Второй раз решиться на такое ему не по силам. Да он уже — никто, так что некуда так спешить. Скорее всего, счёт его жизни и так идёт на часы, а то и на минуты.

Он открыл глаза, небо плеснуло яркой синевой, ослепляя. Он повернул голову и стал смотреть вперёд. Увидел жёлтый скутер «утопленницы» и трепещущий огонёк её волос. Увидел два невысоких, с человеческий рост, белых маяка, похожих на классические шахматные ладьи. Между маяками блестела вода, там начинался вход в ещё один канал, не намного уже, чем тот, по которому они плыли. Увидел, как гидроцикл девчонки, взревев, свернул в эту протоку. Белобрысый тоже поддал газу и направил катер по пенному следу «уточки».