— Ну не плачь, девочка… — Губы Дениса быстро осушали катящиеся по щекам слезы, опускались все ниже и ниже…
— Погоди… не надо больше сегодня, ладно?
— Не бойся, все нормально. Завтра мы начнем основательно осваивать «науку страсти нежной».
— «Которую воспел Назон, за что скитальцем кончил он свой век блестящий, безмятежный…» — механически продолжила Аня строки из «Евгения Онегина», думая совсем о другом.
— …«В Молдавии, в глуши степей, в дали Италии своей…» — завершил Денис, и с наслаждением потянулся. — В Италию хочется! Жить хочется, жрать хочется! Тебя любить хочется… Ух, — какой я жадный…
5
Весь день Аня светилась от своей тайны. Началась новая, загадочная, полная неизведанных блаженств жизнь. Денис был рядом — вон за теми соснами. Он думал о ней и ждал вечера. Скоро они останутся вдвоем в сумраке пустого дома. Все будет по-другому — свободней, раскованней, бесстрашней. Ведь теперь Аня знала — пришло её лето, свершилось предначертание судьбы…
Наступил вечер, сгустились сумерки, по телевизору кончилась программа «Время».
— Я пройдусь по улице, — не выдержала Аня, выскользнув за калитку. В окнах дома Южных было темно. Рамы закрыты и на гараже большой замок. Если он уехал, то почему не предупредил? Раз не предупредил, значит, скоро вернется.
Еще два дня прошли в полной неизвестности. Радужное настроение сменилось полной растерянностью. Ане хотелось то ли кричать, то ли плакать. Рассказать все матери, умчаться в Москву искать Дениса… Вероятно, случилось что-то страшное. Авария? Драка? А если… если все было лишь хитрой игрой опытного соблазнителя, ложью? За что…
Вечером во вторник прибыла Инга с дочерью — загорелая, похожая на икусительницу Кармен, с алым цветком-заколкой в скрученных на затылке волосах. Алина жалась к матери и выглядела совершенно невинно.
— Что тут новенького? Огурчики солите? — Она пристально взглянула на Аню.
— Какие огурчики? Цветут только. За три дня прямо сразу малосольные огурчики… — Возмутилась Муся. — Ничего у нас тут нового не случилось. Не в Америке. У них там негра какого-то важного застрелили…
— Верочка, — Инга ласково обняла Веру за плечи. — Крепись, мне надо сообщить тебе неприятную новость. Вчера твоя соседка звонила, там телеграмма из Тулы пришла…
— Тетя Фима?.. — Ахнула Вера, отправившая жившую с ними в Москве тетю на лето к сестре.
— Инсульт. Завтра вам с Анютой надо выезжать, — кивнула, глубоко вздохнув, Инга.
Аня зарыдала, дав волю накопившемуся отчаянию.
Вернулись они через неделю. Сестры пристально посмотрели друг на дружку, оценивая произошедшие изменения. В облике Ани, одетой в знак траура в школьное темно-синее шерстяное платье, появилось что-то вдовье: опущенные глаза, бледные потрескавшиеся губы, собранный на затылке «кукиш».
— Скучно было? — посочувствовала Лина.
— Тяжело… А здесь что? Какие новости?