Григорий пошел по специальности. Служил в стройбате, до армии окончил строительное ПТУ. За полгода хорошо зарекомендовал себя и у руководства, и у простых работяг бригады. Выдвинули на мастера. Вроде получалось, но должность и работа отнимали время у молодой семьи. Супруга заявила, что сидеть дома скучно и непрактично, что ей тоже надо зарабатывать. Так как специальности не было попробовала себя в торговле, но быстро поняла, что это не ее, пошла официанткой в ресторан «Мафизо», который открыли в центре города «дети гор» из солнечной Армении.

Рассказав жене о городских слухах про то, что при трудоустройстве место кандидатши зависит от умений в оральном сексе, Григорий выслушал длинную лекцию о завистливости местных жителей к не местным предприимчивым людям, слухи назвала бредом и почти загасила искры подозрений к ее поздним задержкам с работы. Потом был тот самый разговор, расставивший все точки.

Соседи Орловы утешали. Муж Маши — тоже Григорий, говорил, что женщины как троллейбус — одна ушла, другая придёт. Правда говорил он это только когда Маши не было рядом. Они даже знакомили его со своими одинокими подругами, но с ними, дальше легких интрижек, дело не пошло.

Достав рацию, он настроился на волну бригады, которая занималась разгрузкой цемента.

— Маша, это Григорий. Как ты там? Что сверху видно?

Ответа не последовало. Подойдя ближе к крану, он посмотрел наверх. Маша находилась в кабине и пыталась вылезти через приоткрытое переднее стекло.

Вероятно, что дверь заклинила, подумал Григорий.

— Маша, посиди. Я поднимусь, помогу.

В этот момент справа подошли два его рабочих. Оба, утробно заурчав, попытались схватить его за одежду. Атака была неожиданной, но Григорий, развернувшись на одних каблуках, пропустил оба тела мимо себя. Те, не ожидая такой резвости, «провалились» и растянулись на асфальте двора. Отойдя от них на пару шагов Григорий мельком глянул на кран. Маша вылезла из кабины до пояса. Широкие, похожие на обводы гитары бедра, на дали ей возможности, быстро покинуть кабину.

Рабочие уже поднялись и вновь двинулись к нему. А вот глазки их Грише не понравились. Чёрные, не мигающие, они смотрели на него, не отрываясь.

— Эй, мужики, по легче. Вы чего? — проговорил Григорий, постепенно отходя назад. Драться он умел и не боялся этого. Не хотелось бить этих двоих без причины. Но у них, по-видимому, эти самые причины были и чем быстрее Григорий отходил от них спиной вперед, тем быстрее они шли за ним, все так же вытянув вперед руки с растопыренными пальцами.

Время уговоров прошло. Да и шутки вроде закончились. С этой мыслью Григорий шагнул влево вперед и нанес, провернув тело вдоль оси, удар локтем правой руки в лицо рабочего, который был к нему ближе всего. Голова у того запрокинулась и он, не издав ни звука, рухнул на бок. Слетевшая с головы оранжевая каска, с сухим стуком, отлетела в сторону. Не ожидая пока он поднимется, Федоров кулаком левой руки нанес удар в челюсть второму рабочему.

Два удара — два в горизонтальном положении. В армии обычно это охлаждало нападавших было чучмеков. Драться его учил старшина роты Губанов, предварительно, показательно отметелив его. Вначале, когда Григорий, решив показать характер, «буранул» на старшину в присутствии группы дедов, он самолично пробил «двойку» в корпус и голову с поразительной скоростью из положения «я в полном расслабоне и безмятежности». В себя он пришел в ротном умывальнике, где ему на лицо лилась вода из крана.

Второй раз, когда он попал в наряд на кухню один славянин среди 12 земляков из Средней Азии, которые тут же возложили все самые трудоемкие обязанности на Григория. Тогда Григорий успел вырубить одного из них, после чего толпой его завалили на кафельный пол варочного зала и начали пинать ногами. Вошедший в столовую старшина одним окриком прекратил избиение. Выслушав со стороны «земляков» от начальника наряда их версию произошедшего, одним ударом под дых сложил Григория в позу эмбриона в утробе матери. После чего объяснил корчившемуся на полу, что в армии нельзя «забивать» на команды старшего по званию, пусть он и только ефрейтор, а тем более поднимать на него руку. При свидетелях.

После короткого монолога Губанов быстро и качественно вырубил шесть из двенадцати. Остальные скрылись в недрах столовой, а старшина посчитал не достойным тратить свое драгоценное время на их преследование и поиски. Оставшимся лежать он подробно объяснил, что впредь очень настоятельно не рекомендует всем отлынивать от своих обязанностей в наряде и очень советует не трогать Его земляка, о чем предложил ознакомить всех не присутствующих на этой лекции бойцов их «землячества». Для закрепления навыка старшина снял Григория с наряда без замены, дабы земляки могли самостоятельно выполнять его обязанности, честно разделив их между собой. Ну или нечестно.

С этого дня Губанов гонял Григория лично. По физо, по уставам, по матчасти. И спрашивал с него строже. «Трахнуть земелю, что на родине побывать!», — говорил он. А ни чего, что между домами «земель» полторы тысячи километров? Как выяснилось, для старшины все земляне — земляки. «Ну, ты же не с Альфы Центавра приперся сюда служить?»

Трижды в неделю Губанов ходил в гарнизонный Дом офицеров, где два часа учил боксу пацанов-школьников из военного городка. Григорий ходил с ним как спарринг-партнер и манекен-пособие для наглядного примера на тренировке.

А после тренировки, когда пацаны разбегались по домам, Губанов учил уже Федорова. Не боксу. Рукопашному бою. А правильнее — правильному ведению боя. «Выиграешь бой, когда сможешь до его начала понять — когда его начать, с кого начать и в какой последовательности выбивать противников». «Драка — это когда ты бьешь и тебя бьют. Не учись драться, учись бить. В идеале, когда один удар минус противник. Не добивай ударенного, минусуй дальше, потом подчистишь, если надо». «Лучшая победа — когда противники просто уходят, оставив поле за тобой. Пусть что-то говорят, кричат, угрожают, но уходят. Потому, что уже признали твою силу. А признали раз, признают и еще. А там и власть признают».

Короче, готовил Губанов себе замену, как обещал командиру роты. Отслужив два года срочной и два года сверхсрочником, он получил предложение перейти на контракт в какую-то «спецуху». Вот и готовил Григория.

Старшиной роты Григорий пробыл восемь месяцев. Их строительную часть расформировали. Последние полтора месяца до дембеля он дослуживал в железнодорожных войсках.