Алик, пожав плечами, встает со своего скрипучего стула.

— Могу, конечно. Если терминал не отсоединили. Только вряд ли даже вы в них что поймете, — вежливо говорит он, подчеркивая слово «вы» столь жирной чертой, что вся фраза меняет тон на противоположный. Ах ты, мальчишка! Пользуешься моей зависимостью от тебя…

Мы идем в дисплейный класс. Алик включает самый дальний от двери терминал, молча ждет, пока он прогреется. Наконец, быстро пробегает пальцами по клавиатуре. Настолько быстро, что я не успеваю запомнить последовательность. На дисплее высвечивается голубым название программы: «Глазок». Алик нажимает клавишу «ввод», и…

Таких картинок, по-моему, даже Кандинский не рисовал. Унылая косая сетка с разноцветными параллелограммчиками, живущими загадочной, не поддающейся логическому описанию жизнью. Какие-то странные волны, беспорядочные мерцания, потом вдруг — мгновенное повсеместное исчезновение одних оттенков и появление других, из противоположного конца цветовой гаммы…

Алик задумчиво смотрит на экран, потом выводит на него текст программы, вводит в нее прямо с клавиатуры какие-то поправки, и мы снова пытаемся уловить скрытый порядок в хаосе цветовых пятен…

— Не получается… Что-то изменилось… Программа перестала работать. А почему, не пойму…

Ой ли? А может быть, тебе просто не хочется, чтобы она работала? Этого ведь так просто добиться… Одно неверное нажатие клавиши — и вот уже вместо красивых женщин они же, но в стиле «авангард».

— Мы, когда сделали врезку, распечатали фрагмент массива, шпарившего по каналу обмена. Получили набор цифр. Долго смотрели на них, как на новые ворота, а потом я подметил, что одно и то же число повторяется со строгой периодичностью, ложится в распечатке на одну косую линию. Ну, мы предположили, что это что-то вроде строчного импульса, и попробовали построить видеокадры. Получались какие-то изображения. А теперь вот, сами видите, не поймешь что прет…

— А что именно изображалось?

— Ну, домики там… Какое-то подобие города, силуэты людей… Похоже на детские рисунки. Или на картины художников-примитивистов. Хотя нет, у них все-таки полотна посложнее бывают.

— Вы не могли бы припомнить, когда последний раз рассматривали картинки?

— Да уж месяц тому… Если не полтора.

— А сделанные тогда распечатки… не сохранились? Мне бы очень, очень хотелось на них взглянуть!

— Вряд ли. Думаю, уборщица давно уже сдала их в макулатуру.

Кажется, моя назойливость начинает ему надоедать. И все же…

— У меня к вам большая просьба. Это очень важно для меня. Вы не могли бы сейчас вместе со мною сделать еще одну распечатку? По-моему, здесь, киваю я на экран, — по-прежнему идут какие-то изображения. И если заново подобрать строчный и кадровый импульсы…

— Я с огромным удовольствием помог бы вам, но… Во-первых, ничего любопытного в тех картинках не было, а во-вторых, у меня есть плановая работа, и начальник не поймет, если я вместо нее…

Все правильно, Алик. В условиях планового капитализма за просто так делать работу для дяди… А может быть, дело не в смене экономической формации? Сейчас мы это проверим…

— Извините, что так надолго отвлек вас. Премного вам благодарен. Но я хотел бы еще покумекать над этими картинками. Не подскажете, как вызывается программа «Глазок»?

— Очень просто. Как войти в систему, знаете?