4

Сашке снился Яков Моисеевич.

Еще будучи курсантом первого курса десантного училища, Горбыль чуть не лишился законного увольнения в город. Курсовой офицер Витя Галкин, капитан, отбарабанивший два года Афгана, имеющий красную звездочку на кителе, полученную не за протирание штанов в штабе армии, по возвращению в Союз ставший большим любителем выпить, обратил внимание на обросший череп курсанта, стоявшего в строю увольняемых. Строй распустили, а Галкин все еще стоял на плацу, вертя в руках Сашкину увольнительную записку. Выпить хотелось неимоверно, просто до усрачки. Курсант мешал проделать заветный путь до ротной каптерки, к шкафчику с вожделенной бутылкой прозрачной жидкости, сорокаградусного пойла. Стоял и канючил:

– Ну, товарищ капитан. Ну, товарищ капитан!

Переступив через себя, Витя сунул увольнительную в руки молодого «черепа», сделав грозные глаза, приказным тоном заявил:

– Чтоб из увольнения прибыл подстриженным под ноль! И смотри, не опоздай.

Первый курс во всех без исключения военных училищах России называли «минусами» или «желудками». Ну, «минуса» за курсовку на рукаве под шевроном, а вот «желудки» – за то, что в любое время суток, хоть днем, хоть ночью, молодые всегда хотели есть, все равно что, но побольше, главное, чтоб было съедобно. Шла перестройка организма.

Горбыль мухой выскочил через центральные ворота КПП, предъявив на выходе клочок бумаги с печатью – увольнительную записку. Бегом побежал в ближайшее заведение общепита, «свившее гнездо» неподалеку от внешней стены рязанской «дурки», а уже через двадцать минут, сыто отдуваясь, набив утробушку, направил свои стопы к месту жительства родни. Там тоже можно было не хило перекусить. Сойдя с автобуса, проходя ряд многоэтажек, заметил неброскую вывеску «Парикмахерская». Если б не Галкин со своим приказом, проходя десятки раз мимо скромного заведения, Сашка и не зашел бы в него никогда, да вот так случилось, что пришлось.

Совсем крохотный зальчик, на два кресла, и ни одного посетителя по случаю майского воскресного утра. Курсант Горбыль оказался единственным клиентом уже старого, полностью седого колобка, совсем не богатырского роста, с характерными чертами лица.

– Молодой человек, как желаете подстричься? – слегка картавя, задал вопрос парикмахер в белоснежном халате.

Так Сашка первый раз увидел Якова Моисеевича, в прошлом киевского еврея, в незнамо каком поколении, а сейчас жителя стольного города Рязани. С тех самых пор стричься Горбыль приходил только к своему мастеру. В очередной раз, сидя в кресле, слушал приятный, южный говор, со сменой букв с «р» на «г»:

– Я вас, Саша, даже в чем-то понимаю. Вы молоды, красивы, сильны, но простите меня, могли бы выбрать несколько другой род деятельности. Быть военным, Саша, это опасно, это сейчас не престижно. На этом не сделаешь гешефт. Я вас уверяю. Я сам болею за киевское «Динамо», но, как говорил покойный Наум Соломонович, очень достойный человек был… Уже лет двадцать, как Яхве прибрал его до себя… «Лучше быть плохим дантистом, чем хорошим футболистом». И вы знаете, Саша, я ему таки почему-то верю. Заметили, наверное, люди моей крови, поддавшись уговорам каких-то забугорных шлемазлов, в свое время ринулись на землю обетованную, в Израиль. Но там война, Саша. Там постоянно воюют, даже когда мир. И де они теперь, спросите вы меня. Так я вам отвечу. Попробовав, чем это все пахнет, они осели в Америке, Германии и Австрии, ну некоторые в Канаде. Сейчас с палестинцами воюют те, которые приехали в Израиль опять же из Америки, Германии и Австрии, ну может еще из Польши. Но эти не наши. Им что, так было очень нужно бросать насиженное место в спокойных странах? Это, Саша, какие-то неправильные евреи. А нашу молодежь сейчас туда и калачом не заманишь, там же служить надо, а потом еще в горячем резерве находиться. А здесь красота! Заметили, восемьдесят процентов великих артистов в России евреи. И каких артистов, Саша! А певцы и мастера разговорного жанра, а-а? Обратно, деньги сейчас у кого? Отвечу! У наших. Советники президента страны тоже из нашего семени. Один Боря Березовский чего стоит! Голова! А спортсмены, Саша? Вы видели среди них евреев? И не увидите. Шахматы, это да, это, так сказать, наш вид спорта, головой работать, это вам не руками-ногами размахивать. Так что примите совет старого еврея: со своими погонами на плечах вы кроме проблем в жизни ничего другого не заработаете.

Жестом фокусника старый мастер сбросил простыню с обрезанными лохмами волос с Сашкиной груди.

– Все, уважаемый Саша. Было приятно с вами поболтать. До свиданья. До следующей стрижки.

Вот и сейчас Сашке снился Моисеич. Он, как всегда мило улыбаясь, говорил во сне своим приятным, спокойным, южным говором:

– Ну почему, Саша, вы никогда не слушаете нас, стариков? Вот и сейчас у вас возникли проблемы. Думаете, если отбились от оборотней, так ваша жизнь в шоколаде? Таки нет! На болотах живет колдун. Так этот поц и заварил всю эту кашу, а расхлебывать ее предстоит вам, уважаемый Саша. Что это вы дергаетесь? Дышать тяжело? Ничего, это пройдет, да вы дышите. Глубже дышите!

Горбылю действительно было тяжко дышать, что-то тяжелое горячее давило на грудь. Сашка проснулся в холодном поту, открыл глаза, спокойно рассмотрел двух человекоподобных существ, устроивших посиделки прямо у него на грудной клетке. Через прорехи в крыше избы давно поднявшееся солнце создавало хорошую видимость на чердаке.

– Смотри, кажись, проснулся, – баском оповестил один из бородатых мужичков игрушечного роста. – Ну и горазд же ты спать!

– Так я и от пожрать не отказался бы, – Сашка в раздумье принимал решение, смахнуть домашнюю нежить рукой с груди, или пусть уж сидят как сидели. – Что, другого места приземлиться не нашли? Обязательно нужно по костям потоптаться?