- Не будет никаких речников, - твердо сказал Олаф. - Они предали смертоносцев, открыли путь стрекозам. Я их всех повыведу, и начну с хорошего знакомого Стаса, господина Арье. Как мы его прикончим, Стас? В реку на веревочке опустим, или, может, на кол насадим?
- У него семья, - совсем уже промычал пьяный островитянин. - Мне его жалко. Детишек его.
- Тьфу ты! - скривился сотник. - Ну как с тобой дела вести? Вот и просидел прикованный целый год на веслах, потому что очень добрый. Наливай еще по одной, Люсьен!
Они сидели долго, до самого вечера. Олаф поглядывал то на южный город, в котором прожил всю зиму, долгую и скучную, то на западный, куда люди старались не ходить, опасаясь гнева самок, то на пепелище за ручьем, следы одного из самых страшных его преступлений. Теперь все это останется только в его памяти.
Зато в памяти чивийцев останется Олаф-сотник, ставший двуногим Повелителем маленького королевства Хаж. Пожалуй, они будут гордиться, что он вышел из их города. Так же, как гордились им в степи - самым жестоким карателем повстанцев, слава о котором шла из города в город. Наверное, про сотника сложат сказку.
- Паук Чернолап смотрит на нас, смотрит, а мы все сидим, - сказал наконец Люсьен. - Ты о чем задумался, Олаф?
- О сказках, как и ты. Паук Чернолап - Повелитель мира. Солнце - золотая стрекоза, которая никогда этот мир не получит. Двуногий Повелитель будет служить Чернолапу.
- О, да ты совсем напился! - сделал вывод стражник. - Помогите, джеты-приятели, сотника до дома довести, да и меня заодно. Там места много, все заночуем. Сильда, откуда в тебе столько силы?
Джетка удивительно легко подняла с земли спящего Стаса и повесила себе на шею его руку.
- Не первый, - буркнула она. - И не таких таскала. Показывай дорогу!
Вся компания, негромок напевая, по спящим улицам Чивья благополучно добралась до штаба сотни. Сидевшие в паутинах смертоносцы провожали их множеством глаз, которые ровно ничего не выражали. Последнее, что помнил Олаф: Люсьен пел хвалу силе джетки и сообщил, что все вещи можно навьючить на нее, чтобы не мучать восьмилапых. Как они поругались, он уже не слышал, спал.
Паук Чернолап в его сне был очень похож на Старика, только такого огромного, что увидеть его целиком Олаф мог только стоя на земле, между его лап. Повелитель мира ничего не говорил, только стоял, смотрел глазами-звездами и охранял спокойствие и постоянство всего вокруг.
- Твоя воля - закон, мой Повелитель! - бормотал сотник, а спящий рядом Вальд судорожно кивал головой и пытался повторить.
Глава вторая
Утром люди были молчаливы - все, кроме Барука, чувствовали себя неважно, а тот вообще редко разговаривал. Смертоносцы бежали относительно медленно, на спине каждого сидели два, а на Зижде даже три человека, покачивались тюки с воздушными шарами. По счастью, дорога была хорошо известна и не имела естественных препятствий в виде болот или ручьев.
По всем расчетам путешественники должны были достигнуть снежных перевалов к вечеру третьего дня, если будут останавливаться лишь на половину ночи. Слева от Олафа сидел Сайка, то и дело прикладываясь к маленькой баклажке, сзади - Люсьен. Стражник напевал какую-то песню, половины слов которой не знал, а из оставшихся совершенно невозможно было понять, о чем она повествует.
- Замолчи, пожалуйста, - попросил Олаф.
- Все равно скучно, пусть поет! - заступился за стражника Сайка. - Лучше хлебни.
- И хлебну, и пусть замолчит. Верно, Око Повелителя?
"Поступайте как знаете," - ответил Зижда. - "Я приказываю только одно: находиться на моей спине."