Ипет-Исут.

Пользуясь утренней прохладой, царица Нефру вошла на рассвете в ипет-исутский храм, излучающий свет луны и звезд ночами и нестерпимо блистающий в течение дня. Высокие колонны, поддерживающие воздушные плоскости крыши, образовывали бесчисленную череду вертикальных линий, и, казалось, были соединены с самим небом. Ступени вели внутрь здания, состоящего из нескольких залов: каждый камень храма излучал неповторимые теплые краски утренней зари. Повсюду блестело золото отделки: белое и желтое: где-то в сверкающей глубине горел негаснущий огонь алтаря Амона. Ничего не изменилось за эти три года, словно время не касалось священного здания.

Верховный жрец встречал царицу. Это по его приказу были зажжены факелы, высветившие затемненные части храма. Советник Амонхотепа, верховный сановник Такенс представал перед царицей как живое воплощение смирения и благоговения.

Колыхалось пламя факелов, блистала позолота и косые солнечные лучи, начинавшие проникать в храм, выхватывали для глаз поистине неземные драгоценности. Казалось, вся слава мира, созданная Амоном-Ра-несут-нечером, собрана здесь!

Царица приближалась к жертвеннику: юная, на редкость прекрасная, способная по красоте вступить в соперничество со всем богатством храма. И двое рабов чуть поодаль несли за ней дары Амону. Сама же царица казалась лучшим даром богу солнца.

У алтаря Нефру остановилась и обратилась взором к статуе оракула, принесший ей счастье три года назад, во время праздника долины.

– О, могущественный бог солнца, покровитель Египта и Уасета, Амон-Ра! Я, дочь твоя, жена твоего сына, правлением которого ты доволен, мудростью которого ты восхищаешься и чья доброта – это твоя доброта, могущественнейший Амон, я, Нефру, царица земли египетской, земель Сирии, Нубии и Палестины, пришла в твой благословенный храм принести тебе свои дары, дабы отблагодарить тебя за счастье мое, за любовь и радость. Прими же, Амон, мои подношения.

Она повернулась к слугам и, взяв с подносов по горсти драгоценностей в каждую ладонь, ссыпала их на жертвенный камень. Затем вновь взяла по горсти золота и каменьев и опять возложила на алтарь. Царица принесла в жертву богу несколько золотых слитков, небольшой змеевидный браслет из дорогого металла – железа, штук десять колец, пять дебенов золота, белую цепочку из сплава золота и серебра и множество драгоценных камней.

Некоторое время после она стояла неподвижно и смотрела на статую оракула, которой была обязана всем, что теперь обрела. В ее ушах опять звучал голос, прогремевший над толпой в тот день, когда она оказалась у храма Амона. И тут к звукам воспоминаний подмешался едва уловимый, но вполне реальный шорох. Кто-то неслышно подкрался и встал за плечами. Но как ни бесшумны были шаги, Нефру обернулась.

Ничуть не смущенный этим, верховный жрец молча улыбался, глядя на супругу божественного.

Нефру заглянула в его зрачки, а потом медленно и спокойно повернулась к статуе, хотя в ее движениях чувствовалась напряженность.

– О, прекраснейшая царица! – вкрадчиво зашептал над самым ухом верховный жрец. – Твои дары бесценны, и бог Амон-Ра взамен на них дарует тебе вечную любовь и молодость на земле Нембаатра.

– Благодарю тебя, мудрый Такенс, – смиренно отвечала Нефру. – Цари Египта нуждаются в покровительстве Амона, защитника восемнадцатой династии.

– О, прекраснейшая из женщин, царица Обеих Земель, защита Амона неколебима. Но, – верховный обошел Нефру кругом и встал к ней лицом к лицу. – Бог Амон-Ра, сделав тебя, самую достойную, женой своего божественного сына, хочет, чтобы я, его слуга, передал тебе его священную волю. Он повелевает мной.

Взгляды пожилого жреца и юной царицы встретились, как два клинка.