«Деликатесы» из дешевого польского супермаркета перекочевали из сумки на стол. Иван почесал в затылке, посмотрел на фигурные бутылки и красочные этикетки и махнул рукой:

– Наливай!

– Итак, господин лейтенант, прошу еще раз повторить, почему вы начали драку с этими… – капитан, поморщившись, пропустил рвущееся слово и внимательно посмотрел на Асагуро. Лейтенант сидел с видом человека, неожиданно обвиненного в неизвестном ему самому преступлении. Сидевший рядом с ним чиновник из канцелярии укоризненно закрыл глаза и покачал головой.

– Но сами посудите, господин капитан, – ответил, скосив глаза в сторону чиновника, с намеком, что присутствие штатского совершенно неуместно, лейтенант, – они не только смеялись над моей формой, но один из них еще и заявил, что американцы правильно нас оккупировали! Что нам надо было не воевать с ними, а сразу сдаваться, и тогда не было бы трагедии Хиросимы. Вы же знаете, господин капитан, мои родственники… – он замолчал.

– Это нисколько вас не оправдывает, – капитан произнес это таким тоном, что даже чиновник понял, как он повел бы себя на месте субалтерн-офицера. И это знание его отнюдь не обрадовало, судя по закаменевшему лицу. – Вы офицер императорской армии, вы должны были словами разъяснить этим… господам… всю глубину их заблуждений. А вы бросились в драку, словно кадет.

Капитан встал с кресла, жестом показав, что остальным вставать не надо, и прошелся вдоль столика. Номер, меблированный в соответствии с гайдзинскими понятиями о комфорте, его явно раздражал. Наконец он встал прямо напротив сидящего и глядящего на него снизу вверх лейтенанта.

– Лейтенант Асагуро, – тот вскочил, чудом не сбив стоящий напротив диванчика столик, – вы повели себя недостойным офицера образом. Выражаю вам свое неудовольствие и объявляю три дня домашнего ареста.

Лейтенант, вытянувшись, отдал честь. Капитан ответил ему, после чего повернулся к неторопливо поднявшемуся из-за стола чиновнику.

– Прошу сообщить господину губернатору Карафуто о моем решении и наказании виновного. – Безукоризненно вежливый тон и обращение капитана подтолкнули чиновника, и, столь же вежливо ответив, он быстро распрощался с офицерами, оставив их наедине.

– Соображает, – иронически заметил капитан, подождав, пока дверь закроется и шаги удаляющегося клерка затихнут вдали. Повернувшись к лейтенанту, он неожиданно мягко продолжил: – А от вас я такого не ожидал. Не могли сдержаться?

– Поймите, господин капитан…

вместо ответа процитировал капитан и, расстегивая верхнюю пуговицу мундира, добавил:

– Откройте бар. Там была бутылка хорошего французского коньяка…

Через полчаса оба сидели и разговаривали, словно забыв обо всем.

– Вы славный малый, Асагуро, но вам не хватает самурайской закалки духа и тела. Меч самурая – его душа, и он безжалостен даже к себе. И не стоит ему растрачивать себя на всяких буракумин[5], неспособных понять величие души Ямато. Нам же остается только надеяться, что мы поможем возрождению Кодо[6] и гибель наших близких будет отомщена. Наше появление здесь, – изрек Тейго, – знаменательное событие, которое, надеюсь, откроет пору возрождения национального духа в послевоенной Японии. С чужеземной демократией дело у нас не пойдет. Я считаю, что Страной восходящего солнца должен править император. Надо расширить его полномочия, отменить послевоенную конституцию. Я за то, чтобы у нас была армия как армия; за то, чтобы молодежь воспитывалась в духе самурайского кодекса чести…

– Но как мы этого добьемся, – удивленно спросил уже охмелевший лейтенант, – вы же видите, что современным японцам это чуждо.

– Сначала выпьем еще, – собственноручно разлил остатки коньяка Тейго.

Выпили. Сосредоточенно закусили суси, незадолго до того принесенным в номер официантом.

– Не думаю, что вы правы, лейтенант, – мрачно-торжественно начал капитан. – Вместо того чтобы пить в сомнительных компаниях, вам стоило почитать местные газеты и посмотреть это их телевидение. Тогда бы вы знали, что последнее время множество людей недовольно сложившимся положением вещей. Недавно большая группа студентов из университета Васэда была опрошена об их отношении к военным. И значительное количество студентов выразили желание, чтобы Япония улучшала свои возможности самообороны. Нам надо лишь разъяснить, что самооборона без построения «азиатской сферы сопроцветания» – просто миф, которым их дурят. Но есть еще в Ямато настоящие патриоты! Например, председатель общества «Ассоциация интернированных» Киеси Сакакура. С их помощью можно будет начать возрождение истинного духа Ниппон.

– Но как же… мы без разрешения командования, не учитывая мнение господина губернатора, пойдем против нынешних властей? – Недоумение на лице лейтенанта тут же сменилось испуганно-понимающим выражением лица. Он вспомнил, что капитана прислали к ним в полк на стажировку из штаба на Хоккайдо. – Позвольте, Тейго-сан, я налью в ваш бокал этого великолепного виски? – спросил он, стремясь отвлечь командира от своих предыдущих слов.