— Господин обер-лейтенант, господин обер-лейтенант…

Эрих потрогал соседа за плечо.

— Я не сплю, — проговорил, кашлянув, обер-лейтенант, поправил фуражку.

Через переднее стекло «паккарда» в пятнах сырого снега обер-лейтенанту был виден в нескольких шагах впереди силуэт самоходного орудия, перегородивший дорогу. Тенями бродили возле машины какие-то люди, где-то рядом плакал ребенок, голос старика крикнул: «Ганс, я здесь, я здесь, мальчик!» Повозка, запряженная двумя лошадьми, разворачивалась перед радиатором «паккарда», лошадей вела под уздцы женщина в светлой шубке.

— Штатских не пропускают, — сказал Эрих. — Я ходил, там застава моряков, эти сволочи избили старика.

— Господин обер-лейтенант, что же с нами будет, боже мой? — проговорила фрау фон Оберхоф шепотом.

— Иваны уложат вас всех в постель, только и всего, — сказал Эрих.

— Помолчите, — сказал обер-лейтенант.

Он вылез из машины.

Теперь ему было видно, что дорога впереди, до крайних домов деревни, — толчея машин, повозок, тележек, велосипедов. В сероватой мгле над крышами деревне вспыхивали и гасли отсветы сильных фар, — видимо, за деревней шла танковая колонна…

Обер-лейтенант вздохнул.

— Это малый сабантуй, — пробормотал он по-русски, поднял к глазам ручные часы.

Было девять минут после полуночи.

Обер-лейтенант подошел к самоходному орудию. Из-под брезента, натянутого поверх бортов, доносилось полусонное бормотание трех мужских голосов.

— В машине! — стукнул обер-лейтенант кулаком по бронированной дверце. — Старший, ко мне!

Дверца приоткрылась.

Опухшее, в трехдневной щетине лицо уставилось на обер-лейтенанта.

— Фельдфебель Мачке, господин обер-лейтенант! — привычно выставляя подбородок, сказал самоходчик.

— Какого дьявола вы тут торчите, фельдфебель?

— Приказано перекрыть шоссе, господин обер-лейтенант! Штатские ублюдки не дают пройти нашей дивизии, лезут хуже саранчи.