Я отчего-то зацепился мыслью за слово «сопляк» и даже не вздрогнул, когда бородач выдернул нож из моей груди, а затем пару раз всадил его туда снова.

Вот! Вот что выбивалось из общего фона в поведении Арриолы! Для этих людей я был всего лишь неразумным мальчишкой, от которого не нужно было ждать угрозы! Тогда как дамочка общалась со мной как с равным! Вот что меня насторожило!

На радостях от такого открытия я резко сел, перехватив жадно шарящую на моем поясе руку. С хрустом повернул голову. Взглянул во внезапно расширившиеся глаза склонившегося надо мной мужика. И, глядя, как стремительно стекленеют его выпученные глаза, коротко приказал:

– Проснись.

Звонкий щелчок пальцев прозвучал в оглушительной тишине как удар хлыста. Или как раскат грома, раздавшийся посреди ясного неба. Неудивительно, что бородач с перепугу икнул и брякнулся на задницу, не в силах не то что голос подать, а даже отползти.

Тот, что отдавал ему приказы, и второй, чью ауру я тоже прекрасно видел, пришли в себя гораздо быстрее, поэтому с хриплым клекотом метнулись прочь. Но, судя по раздавшемуся вскрику, до двери добежать не успели и вообще не догадывались, что я решил сегодня не закрывать дверь в подвал, где только и ждало моего приказа смирно дремлющее чудовище…

Короткий хруст, жуткий чавк, сдавленный стон – вот, собственно, и все звуки, которые потревожили этой ночью наших добрых соседей. Ну, а когда все стихло и в дверном проеме нарисовалась окровавленная зубастая морда, оставшийся в живых вор вдруг захрипел, посинел, позеленел и, схватившись за грудь, совершенно неожиданно завалился на бок.

Хм.

Похоже, у бедолаги сердце некстати прихватило.

Кость, бряцая когтями, подошла ближе и, толкнув неподвижного бородача носом, послушно села рядом.

– Вот незадача, – пробормотал я, убедившись, что тот действительно помер. – Но это не ты виновата. Это у него от рождения нервы слабые были.

– Вильгельм, с кем ты там опять говоришь? – отвлек меня от созерцания свеженького трупа сонный голос Нардиса.

После чего в коридоре послышались шаркающие шаги и душевный, с подвыванием, зевок, очень кстати напомнивший о том, что ночь еще не закончилась.

– Так. Ты – за мной, – велел я псине, быстрым шагом выходя в коридор. – А ты – приберись. Кажется, у меня снова образовались дела.

Нардис при виде выскользнувшей с кухни Кости враз проснулся и поспешил отпрыгнуть в сторону. Но, запоздало рассмотрев, что творится у него под ногами, поскользнулся в луже крови и с руганью грохнулся на пол. Издал какой-то непереводимый звук. А потом увидел меня во всей красе и замер.

– Ты… там… у тебя нож из груди торчит, – почему-то шепотом сообщил он, не смея лишний раз пошевелиться.

А, да. Забыл.

– Спасибо, – по привычке поблагодарил я и, вытащив из себя совершенно чистое лезвие, прямо в пижаме и тапочках вышел на улицу.