Я не думала. Я знала.

– Типа того, – ответила. – Регина смешает мою репутацию с грязью, если я хоть где-нибудь появлюсь. А ты?

– Ну, очевидно, что будет сложно найти новую работу. Мне здесь нравилось.

Я моргнула на Марика. И да, сквозь слезы.

– Суббота, ты же не вздумал уволиться из-за меня? – пробормотала. – Не надо!

– Конечно, нет! – фыркнул парень. Подняв руку, он положил пальцы на шлем и посмотрел в окно перед собой. – Из-за тебя даже не подумал бы! А вот из-за условий – да. – Он вдруг стал очень серьезным и очень сердитым. – Я Мерзляевой не ее Омежка, чтобы за меня решали, с кем мне общаться!

Я боялась об этом спросить, но конечно же, поняла, как только увидела у Марьяна в руке мотоциклетный шлем и вторую сумку, что он тоже ушел из агентства.

– Мы что-нибудь придумаем, Суббота. Обещаю! – пообещала другу, совсем не чувствуя в этом уверенности.

Вот той уверенности, которую услышала от него в ответ:

– Я в этом ни секунды не сомневаюсь, Ветрова. Только не вешай нос!

***

С Мариком распрощались на парковке и, договорившись созвониться, отправились по домам.

Время было еще дневное, я ощущала себя морально раздавленной, и машину на шоссе вела отвратительно. Ползла по улицам города улиткой, не обращая внимания на сигналящих со всех сторон водителей.

Доехав до парка, собралась повернуть к дому… но неожиданно для себя остановилась, увидев внизу парковых ступеней знакомый кофейный киоск.

Мне вдруг еще раз захотелось проверить свою удачу.

И кофе захотелось выпить – горячего и горького, как обида на душе.

А еще – пореветь у кого-нибудь на плече по-настоящему. И чтобы по голове погладили, и слова сказали те, которым веришь.

Я вздохнула.

Но не у Женьки же на плече реветь. У нее нельзя. Это я для нее опора в жизни. И мать, и отец, и…

В горле внезапно встал колючий ком, и чтобы не дать ему меня задушить, я вышла из машины и хлопнула дверью. Вдохнула полной грудью, впуская в легкие остужающий воздух наступившей зимы.