– Минут пять.
– А почему я вас не видел?
– Камера передает изображение на мой монитор. Я вас вижу, а вы меня – нет.
– И сколько стоит эта детская игрушка?
– Больше четырехсот евро. Вы возместите мне ущерб. – Он встал и с яростью посмотрел на меня. – Или я вызову полицию.
Я дал этому типу пятисотенную купюру в обмен на то, чтобы он отстал от меня, а еще посоветовал ему впредь не тренироваться прямо над головой незнакомых людей. Он исчез, и я снова остался один в лесу. Правда, дрон из моей головы не исчез полностью, а навел на одну идею.
Я пошел дальше. Вскоре мои решения вновь присоединились ко мне – те самые, которые касательно всех четырех проблем сводились к «просто убей меня».
Оглядываясь назад, понимаешь очевидное: если жизнь какого-то человека представляет проблему, то его смерть будет решением. Но к самому очевидному решению в такой ситуации обычно самостоятельно не приходят. Этот опыт – что можно целиком и полностью освободиться, просто убив проблему, – я получил не далее как неделю назад, когда решал проблему Драгана. Точку невозврата я уже прошел. А со смертью Мурата, когда и я должен был умереть, Тони, Мальте и Мёллер лишились всякого морального права на угрызения совести по их поводу с моей стороны. Казалось совершенно правильным устранить этих троих. И то, что Борис не имел никакого отношения к убийству в заповеднике, еще не было достаточным поводом не убивать его, так как он сделает это со мной.
Однако теперь предстояло проработать все детали их устранения. Четыре человека, которые были связаны друг с другом, по крайней мере, через Тони, должны были умереть. В идеале никто не должен узнать то общее, что их связывало. С другой стороны, было бы желательно, если бы из отношений этих четверых друг к другу получилась некая форма синергии[17], что облегчило бы мне работу. Тони я и так планировал устранить руками Бориса, это ясно. Но может быть, до этого Тони успел бы взять на себя Мальте или Мёллера? Что я могу для этого сделать?
Я шел дальше по лесу, и в мозгу моем штормило. Я думал о каждом из четверых мужчин, об их прошлом, их пристрастиях, сильных и слабых сторонах. И если бы у проблем и решений имелись ноги, то на моем круговом маршруте встретились участки, где тропинка была бы истоптана сотнями следов. Но чем ближе к концу пути, тем меньше их оставалось. И когда я снова вышел из леса у автобусной остановки, меня окружали только четыре стройных решения, которые уже несли на своих плечах проблемы Тони, Бориса, Мальте и Мёллера.
Я отправился обратно в город с секьюрити-парочкой. В центре я пригласил обоих на чашечку кофе в своем любимом новом ресторане. А заодно, пользуясь случаем, приобрел там последний выпуск бульварной газеты.
Вернувшись в квартиру, я начал реализовывать найденные решения. Рассказывая о них большому пальцу Драгана.
28. Давать и брать
Мы можем давать и можем брать. Это круговорот. И если между «давать» и «брать» равновесие, то нам хорошо. Кто только дает, но не может брать, тот чувствует себя истощенным в этом круговороте. А кто только берет, но не может давать, чувствует себя плохо.
До самого обеда я занимался тем, что прорабатывал найденные в лесу решения, чтобы от имени Драгана преподнести их офицерам на сегодняшней встрече… Такой как бы бизнес-блеф. Я просто осмотрелся дома: что мне понадобится, чтобы изложить решения правдоподобно? Большой палец Драгана и пара газетных страниц.
Оставшееся время до встречи с офицерами я провел, планируя свое профессиональное будущее.
Я был так называемым универсальным юристом – с полным юридическим образованием. Это предполагает для себя каждый студент-первокурсник юридического факультета. Но правда в том, что и универсальный юрист может заниматься чем хочет, только если у него богатые родители. Впрочем, если у тебя богатые родители, то заниматься
Я не был ребенком богатых родителей. И мог быть только «адвокатом». И прежде всего в области «уголовного права» и «экономики». Поскольку последние десять лет я проверял, нравится ли мне быть наемным работником – нет, не нравится, – то сейчас я наконец хотел проверить, каково это – работать на себя. Если я переживу тридцатое апреля, то уже первого мая сниму офис на два-три кабинета, лучше всего неподалеку от квартиры, неподалеку от дома моей дочери и неподалеку от ее будущего детского сада.
Здание, в котором располагался детский сад «Как рыбка в воде», отвечало этим требованиям не только с географической точки зрения. Благодаря моему мастерству, которое я проявил в переговорах о выселении, все помещения, за исключением детсадовских, были свободны. Поэтому я решил поближе осмотреть пустующие помещения на верхних этажах и отправился на автобусе к месту назначения.
Там и в самом деле были чудесные офисные помещения с высокими потолками, лепниной, раздвижными дверями и классным паркетом. Этот дом стал бы непревзойденным элитным борделем. Уж Драган набил руку на таких вещах. Но как бы там ни было, теперь большой палец его правой руки был у меня и я сам мог решать, что случится с этим недвижимым имуществом. А что может быть лучше собственного офиса, расположенного над дочкиным детским садом?