– Вы действительно позволили себе все это на выходных? – поинтересовался он.

Я задумался, какую часть из того, что я себе позволил на выходных, он мог иметь в виду. То, что я не работал на выходных? То, что я помог сбежать своему клиенту, разыскиваемому полицией? Или то, что я пропустил этого клиента через шредер?

– Не могли бы вы уточнить, что конкретно вы подразумеваете? Выходные были длинными, – попросил я вежливо.

– Вы нагрубили фрау Брегенц, сказали, что она уже не в том возрасте, чтобы иметь детей, и что она не сдавала двух юридических экзаменов, – возмутился господин доктор Эркель.

Ах ты боже мой. Я распиливаю самого крупного преступного клиента в истории фирмы, а на меня злятся за то, что я возразил секретарше? Я не смог сдержать смех.

– Вы находите это забавным? – выпалил господин доктор Даннвиц.

– Нет, я не нахожу это забавным.

– Фрау Брегенц работает в этой фирме уже двадцать лет. Вы ничем не лучше ее, хоть и получили высшее образование. У нас тут недопустимо такое сословное высокомерие.

– Спасибо за ваше замечание, господин Эркель.

– Господин доктор Эркель, – уточнил тут же господин доктор Эркель.

Так как в моем расслабленном настроении мне совершенно не хотелось накалять обстановку, я попытался дипломатично найти выход из ситуации.

– Послушайте, у меня и в мыслях не было обидеть фрау Брегенц. Но когда я в свободную от работы субботу – субботу, посвященную ребенку, – прихожу с дочкой в офис и при входе на меня срываются с цепи, это не способствует здоровой рабочей атмосфере. Она облаяла меня, я облаял ее в ответ. Как по мне, так мы можем попросить прощения друг у друга, и делу конец.

На мой взгляд, я действовал очень осознанно. Мои слова звучали уверенно, дипломатично и отвечали требованиям моих собеседников. Так мне казалось.

– Фрау Брегенц не за что просить у вас прощения, – выдал в ответ господин доктор Эркель. – Офис – это не детская площадка. Ваша дочка изрисовала весь конференц-зал.

Я сделал глубокий вдох, представил озеро за окном кабинета и почувствовал почву под ногами.

– Дома я решаю этот вопрос с помощью очистителя для стекол и кухонной тряпки.

Я не узнавал себя. Неужели это я только что хладнокровно дал своим шефам совет по домашней уборке, вместо того чтобы дрожать от страха перед ними?

– Вы нанесли фрау Брегенц оскорбление, граничащее с сексуальной дискриминацией. Подобного мы не потерпим. У нас здесь царит равноправие, – вырвалось из уст господина доктора Даннвица.

Совершенно очевидно, что тут мой эксперимент с приписанной благожелательностью натолкнулся на жесткую реальность. Я переключился на адвокатский модус и начал сыпать аргументами.

– Что касается равноправия, сколько женщин-партнеров сейчас в фирме? – поинтересовался я.