— Охотно: вы больше не мой должник. Других объяснений у меня нет.
— Куда вы теперь? — спросил фон Летцендорф, когда Вадим уходил.
— Сейчас в Мюнхен, а затем буду вынужден уехать подальше. Месяца на два. До встречи.
Когда он вышел на улицу, его догнала Вини.
— Я знал, что вы стоите за дверью и подслушиваете, — сказал Нижегородский.
Они отошли в тень липовой аллеи и некоторое время молчали.
— Однажды ночью один человек сказал одной даме, что он сумасшедший, — произнесла наконец Вини, глядя в сторону.
— Над ними висела полная луна, и как раз в этот момент часы на башне пробили половину первого, — задумчиво добавил Вадим.
— А потом он предложил показать ей Севастополь и еще какой-то город.
— А она заявила, что не страдает слабоумием.
— А он поверил.
— А она ушла…
— А он…
— А он по-прежнему сумасшедший и вовсе не намерен лечиться.
Они провели весь оставшийся и два следующих дня вместе, а потом долго прощались.
— Будь осторожна за рулем, особенно когда выезжаешь на мост.
— И ты, когда решишь спасти очередного наследника трона.
Перед тем, как отправиться в Мюнхен, Вадим написал Каратаеву письмо. Опуская его в почтовый ящик, он обратил внимание на наклеенную на конверте марку: небесная молния вонзалась в контур Британии, а ниже было начертано: «Господь, покарай Англию!»
Когда Нижегородский подошел к их дому на Туркенштрассе, из глубины сада ему навстречу с пронзительным лаем бросился Густав. Суча короткими лапами и обдирая о камень отвисшее брюшко, он неуклюже перебрался через фундамент ограды и свалился прямо под ноги своему хозяину. Поставив чемодан, Вадим взял на руки растолстевшего любимца. Собачьей радости не было предела. Выпучив глаза, всхрапывая, мопс тянулся приплюснутой мордочкой к лицу человека.
— Ну-ну, — пытался успокоить собаку Нижегородский. — Гебхард! Где вы там? Заберите чемодан.