– Если можно… – почти беззвучно выдавил стоявший перед ним на коленях бродяга с отбитыми гениталиями. – Пожалуйста, сэр… Умираем от жажды…

Мартынов сунул руку в карман и вынул портмоне из питоновой кожи.

– Вот десять, ребята… Ещё десять – на анестетики… и ещё пять – для потери памяти. Это не Нью-Йорк, – пробормотал он, поглядывая то на Сандру, то на её жертв, – это просто Люберцы какие-то. Выпейте за мое здоровье и благоразумие этой мисс. Однако, сами понимаете, не мне вам объяснять, что доллары просто так не достаются. Чтобы приготовить омлет, нужно разбить…

– Но почему именно мои?! – с завистью поглядывая на спутников, перебил попрошайка.

Поднявшись при помощи счастливчика, до которого не успела добраться секретарь «Хэммет Старс», он застонал от боли. – Кто бы мог подумать, что такая золотовласая фея… наяда, можно сказать… синдерелла на балу… Кто тебя научил так бить бывших саксофонистов меж больших пальцев ног, нимфа?

Распрощавшись с ними, Мартынов присел у умершего костра и саркастически посмотрел на Сандру.

– Браво.

– Мне стыдно.

– Нет, браво, браво.

– Не смотри на меня, я сгораю от стыда.

– Да, ладно, чего уж там. Третьему нужно было вогнать кол в сердце. А потом плеснуть в глаза растворителем.

Она поворошила угли обломком палки и бросила её на подернутые дымкой угли. Мартынов положил сверху ещё две. Через полчаса они, прижавшись спинами, засыпали.

– Как твое имя по-русски, Эндрю?

– Андрей.

– Андрей, что такое Lyubertsy?

Зевая, он промычал:

– Это ваш Гарлем. Тебя как называли в детстве, девочка?

Сандра улыбнулась:

– Кошка. А тебя?

– Мартын. И в детстве, и на зоне, и потом. Меня всегда звали Мартыном.