— Зять Виталия Алексеевича? — Не поверила я. Влад кивнул.

— Борисову надоело трудиться простым курьером, и он решил сорвать куш. А чтобы выйти сухим из воды гадёныш придумал свалить вину на собственного тестя.

— Чем же он взял Виталия Алексеевича?

— Он шантажировал его дочерью. Как — то под праздник Борисов решил совершить заграничный вояж вместе с супругой. Однако после вояжа девчонка домой не вернулась. Он накачивал её наркотиками, спрятав в одном из борделей Берлина. А доброму папе слались фотографии будней дочери.

— Когда ты об этом узнал?

— Совсем недавно. В том, что деньги он потерял, Сергунин признался сразу. Но про дочь боялся говорить, чтобы навсегда её не потерять.

— Берлинский вояж организовал Димка?

— Скорее всего, — кивнул Шимов. — Хотя он тоже был пешкой целеустремленного Борисова. Главная цель, которая отводилась Матвееву: запутать следы денег так, чтобы никто и никогда не вычислил, что они, собственно, и не терялись.

— И Матвееву это блестяще удалось.

— А то, — кивнул, соглашаясь, Влад. — Твой приятель просто самородок, хотя у него были все козыри. Он даже любовницу свою припахал, не пожалел.

— Подожди, так выходит, Димка с Раисой и в самом деле были любовниками.

— Ну да. Только никакой ревнивой жены у Матвеева нет. То есть жена, конечно, есть, но она совсем не в курсе похождений своего муженька.

— А Раиса?

— Эта девчонка не такая чистенькая, как тебе хотелось бы думать. По крайней мере, Сергеева застрелила она, да ещё и на тебя пыталась повесить это убийство.

— Выходит, она знала, на что идёт.

— Определенно, — кивнул Влад. — Девочка действовала по указке Матвеева, вмешивая тебя в наши дела. И, поскольку веры тебе никакой, а ситуация давно вышла из-под контроля мне надо было докопаться до правды. Смерть Лядовой только ускорила дело.

— Я понимаю, — ответила я, поскольку действительно понимала, что допрос (если это можно было назвать допросом) был вполне по делу.

— Если ты понимаешь, может, перестанешь вздрагивать каждый раз, когда я к тебе прикасаюсь, — усмехнулся Влад, проводя ладонью по моему плечу.

— Со временем пройдет.

— Я не буду ждать пять лет, — хмыкнул Шимов, продолжая меня гладить. — Я вообще не хочу ждать.