Извращенная, безобразная, уродливая любовь. Но это все, на что он способен. Это все, на что я способна.
Он знал это. Я не умела скрывать от него саму себя. Он увидел все мои темные стороны в тот момент, когда впервые увидел. Я, черт возьми, дала ему это. И хотя мне нравилось думать о себе как о более сильной женщине, я отдала ему все, как только переехала сюда. Единственным признаком моего бунта было то, что я пошла к Грегу Харрису, но быстро отказалась от этого.
— Сиенна, не могу поверить, что ты не рассказала мне обо всех привлекательных мужчинах здесь. Я…
Джессика замолчала, когда ее взгляд остановился на мне.
Мне удалось поправить макияж, но прическа была безнадежна. Я вытащила все шпильки и распустила локоны. Щеки все еще были немного раскрасневшимися, губы припухшими, глаза слишком бешенными, но я выглядела хорошо. Не многие люди поняли бы, что меня сейчас хорошо трахнули. А те, кто догадался, не знали бы, что меня трахнул жених и почти шафер.
— Ты выглядишь… — Джессика замолчала, проходя дальше в комнату, ее глаза блестели.
Мне было неловко из-за ее проявления эмоций.
— Я никогда не видела, чтобы ты терялась в словах, — пошутила я.
— Никогда не думала, что увижу свою лучшую подругу невестой, — она поперхнулась на последнем слове.
— Не плачь.
Я могла вынести придурков, пытающихся меня изнасиловать, и бьющих меня по лицу. Могла смириться с тем, что вышеупомянутым придуркам отрубают руки. Могла находиться в центре мирного соглашения между многосемейной мафией. Могла вынести секс с двумя самыми опасными мужчинами, которые трахаются так, будто завтрашний день не наступит.
Но плачущую женщину?
Нет.
Джессика шмыгнула носом, беря себя в руки.
— О, да. Я забыла, что ты киборг без души, — съязвила она.
Я закатила глаза, но подумала, была ли она права насчет отсутствия души.
— Для того, кто ненавидит романтику и любую версию «счастливой жизни», у тебя там настоящий Дисней, — она кивнула головой в сторону окон, где задернуты шторы, скрывая то, что устроила София.
У меня не было жгучего желания отодвинуть занавес и увидеть все. Также не было жгучего желания участвовать в процессе планирования. Джессика и София за обедом обсуждали это событие больше, чем я. Джесс не умолкала о том, как сильно она полюбила Софию. О том, какая та милая. А она кто угодно, но только не милая. Хотя Джессика никогда об этом не узнает. Никогда не узнает правды об этой жизни.
— Поверь, в этом нет ничего диснеевского, — сказала я ей, когда она поправляла прическу перед зеркалом.