— Вряд ли, — ласково сказала я. Видимо, меня биологически запрограммировали смягчаться при виде страданий сестры. — Да и в письме ничего такого не было. Раньше ты с мамой эту тему поднимала?

— Нет. — Лани яростно помотала головой. — С чего вдруг? К тому же ты помнишь, какой она тогда была. Даже если бы я что-нибудь вспомнила, разве смогла бы с ней поговорить? Сама подумай.

Я мысленно увидела безжизненное мамино лицо, ее тусклые пустые глаза — и внутри все оборвалось. Да, стать свидетелем убийства не посчастливилось моей сестре-близняшке, но, может быть, я тоже должна была догадаться? Вдруг я пропустила какие-то подсказки, не заметила чего-то в мамином поведении? Мне вспомнилась та страшная октябрьская ночь: как хлопнула дверь, как сестра выглянула в окно и побелела, как быстро затащила меня в шкаф.

— Лани, — неожиданно позвала я. — Помнишь, что ты сказала в ночь папиной смерти? Когда мы сидели в темном шкафу? Ты сказала: «Это я виновата». О чем ты говорила?

Глаза у нее потемнели.

— Я знала, что папа спит с Мелани.

— Знала?

— Да… Я заглянула в мамин дневник. Она об этом писала. — Лани вонзила ногти в мягкую плоть на внутренней стороне руки, вздрогнула. — Только я слишком поздно поняла важность написанного. Я должна была сказать что-нибудь, предпринять что-нибудь… Тогда все обернулось бы по-другому. Мы могли помешать, предотвратить. Я могла предотвратить. Когда я увидела Уоррена — или того, кого приняла за Уоррена, — то поняла: все из-за моего молчания. На меня напал ступор. Это я виновата.

Лани стиснула зубы с такой силой, что они явственно заскрежетали, и тут я впервые поняла масштаб боли и вины, которые несла в себе сестра с ночи убийства. Не просто боль от картины страшной папиной смерти, не просто ужас при виде нажимающей на курок матери, а непрекращающаяся пытка — беспочвенная уверенность в том, что она, Лани, могла все предотвратить, что именно из-за нее мы потеряли родителей. Я нащупала руку сестры.

— Ты не виновата.

— Теперь-то я понимаю. — Она крепко, до боли в костях, сжала мою ладонь.

— Ты виновата во многом, — не удержалась я, — только не в этом.

Лани печально улыбнулась и немного ослабила хватку.

— Как думаешь, мы сможем начать с чистого листа?

— Мы с тобой?

— Мы все. Ты, я, Адам, тетя А., Эллен. Моя дочь. Уоррен Кейв. Сможем перешагнуть через жуткое прошлое и начать с чистого листа?

— По-моему, так не бывает. Мы сможем нормально жить дальше, однако вряд ли начнем с чистого листа.

Лани сглотнула, поерзала и робко обхватила своим безымянным пальцем мой.

— Но ты считаешь, что нормально жить дальше мы сможем?

Я посмотрела на наши ладони, сплетенные по-детски. Сколько всего произошло с тех пор, как мы его придумали, сколько смертей, предательств, отчуждения… Есть ли у нас шанс вновь стать сестрами, которые используют тайное рукопожатие, сестрами, которые нашептывают друг другу секреты в темноте?