Я заставила себя отвести взгляд от лица Руслана и выглянула из-за его плеча. Рядом с нами стоял высокий худощавый мужчина лет семидесяти. На нем была серая, изрядно потрепанная кепка, такой же немолодой клетчатый шарф и новенькая синяя ветровка. Выглядывающий из-под куртки пиджак и серые брюки находились где-то по середине возрастной шкалы остальных вещей. Руслан отступил на шаг и взял меня за руку.

— Да, это я. А вы психиатр?

— Николай Игоревич, — протянул руку для рукопожатия старик. — Очень рад!

А я не очень. Чтобы ответить на рукопожатие, мне пришлось на минуту отпустить Руслана. Эта мимолетная физическая разлука оказалась тяжелее всех переживаний последних шести месяцев.

— Взаимно, — через силу улыбнулась я, чувствуя, как придавленные крепким рукопожатием кольца врезаются мне в пальцы.

— Много наслышан о вас и о том, что с вами приключилось. С радостью бы с вами поработал.

А может, я и правда двинулась, раз в третий раз попадаю в одну и ту же ситуацию, в которой большинству людей не «повезет» оказаться даже однажды?

— Когда-нибудь обязательно, — соврала я, — но сегодня у вас будет пациент поинтереснее. Вам приходилось сталкиваться с раздвоением личности?

— Диссоциативное расстройство идентичности — это довольно редкое нарушение. Вы уверены, что диагноз верный?

— Пока никакого диагноза нет, это только мои догадки.

— Так вот для чего меня сюда привезли! — обрадовался Николай Игоревич. — Ну что ж, работа предстоит действительно увлекательная.

Глядя, как старик потирает руки, я засомневалась, номер того ли психиатра продиктовал мне папа. Казалось, мужчине самому не помешала бы помощь специалиста.

— А, приехали уже! — вышел встречать психиатра Олег Дмитриевич. — Давайте скорее, а то дурика скоро в Москву заберут.

— Ну что же вы так неуважительно о больном, — покачал головой старик.

— По-моему, этот больной здоровее всех нас, — он бросил подозрительный взгляд на приобнявшего меня за талию Руслана, — но проверить все-таки не помешает.

— Пойдемте, раз торопимся. А жаль, мне бы очень хотелось с вами побеседовать, — озабоченно посмотрел на меня психиатр.

— Не переживайте, она пойдет с нами, — оскалился в своей коронной улыбке маньяка Олег Дмитриевич. — Задержанный без нее даже слово отказывается произнести.

— И неудивительно, — кивнул старик. — Я наслышан, как Аделине удалось психологически обезоружить Сочинского душегуба. Как бишь его звали?

— Константин Абакумов, — ответила я беззаботным тоном, как будто поддерживаю светскую беседу, а не называю имя человека, который чуть не растворил меня в ванне с кислотой.