Один из самых крупных городов нашей необъятной родины встретил меня огнями фар проезжающих мимо автомобилей и высотными зданиями — настоящим произведением искусства. Несмотря на опустившийся на городские улицы полумрак, благодаря яркому освещению я могла без особого труда лицезреть все, что попадало под мой любопытный взор: начиная от витрин модных бутиков, отражающих суету городской жизни, и заканчивая мельтешением вечно торопящихся прохожих.

Странное чувство поселилось в моей душе. Все лица здесь такие незнакомые, чужие; усталые взгляды людей не выражают абсолютно никаких эмоций на обстановку вокруг них, в то время как я вся застыла в немом восхищении. Им уже порядком приелось это живописное великолепие.

Впервые с момента моего отъезда несколькими часами ранее я затосковала по дому и родным. Пусть мой маленький городок и был провинциальным — уж точно не для амбициозной молодежи, — там я чувствовала себя по-настоящему счастливой. А ведь всегда рвалась туда, где ночью жизнь только начиналась. Я же здесь совсем одна, без поддержки, которую мне оказывали на протяжении всей моей жизни. Такое чувство, будто я стала участником реалити-шоу «Остаться в живых», а Андрей его организатор и ведущий в одном лице. Ведь именно ему мои родители поручили свою дражайшую дочь.

Доверили волку ягненка…

Хотя, судя по лицу парня, он был далеко не в восторге от перспективы прожить со мной на одной территории целых три месяца. Взять еще то, что ему пришлось тащиться за двести километров от дома своих родителей, чтобы дождаться, пока я упакую необходимые вещи, а оттуда уже выдвигаться в путь. В итоге, он опоздал на утреннюю тренировку. И на вечернюю тоже, вероятно.

— Скажешь, если будет дуть, — нарушил он молчание, образовавшееся между нами еще с начала отъезда, опуская стекло с водительской стороны.

— Хорошо, — ответила я, пристраивая затекшие от долгого сидения ноги на подлокотник задней двери.

Да, меня бесцеремонно выпихнули из пассажирского кресла. Я очень удивилась, когда Андрей, выехав за пределы моего города, притормозил у обочины и кинул непринужденно:

— Пересядь назад.

— В смысле?

Посмотрев на меня многозначительным взглядом, он вновь сосредоточился на дороге. Мне же, сгорающей от унижения, не оставалось ничего, кроме как подчиниться. Только сделала я это молча, что уже было из ряда вон выходящим. А что я могла сказать ему, чтобы не выдать своей обиды на его такое открытое пренебрежение? Хватит и того, что Андрею известно о моих чувствах к нему. Как выкручиваться из этой ситуации, я еще не придумала.