— Но это не черепно-мозговая, это психологическая травма. Она излечима, если над ней работать.

— Вот именно, если работать и лечить, а кидать себя в стресс и волнение. Это прорабатывается с психотерапевтом, а не с психологом.

— Ты уже и про это знаешь? А есть вообще хоть что-то, чего ты обо мне не знаешь? Есть? — упираю руки в боки, потому что чувствую, что злость начинает набирать обороты. Но не хочу показывать Владу, как сжимаю кулаки.

И как у нас так получается? Только что ведь было все спокойно, тишь да гладь. И я была на седьмом небе от счастья. Ровно минуту назад.

— Кира, я прошу тебя, не заводись. Чего ты злишься? — улыбается, — хочешь поговорить, поговорим. Только не набираем оборотов. Сейчас не нужно.

Влад кидает рубашку на стол и бесшумно по мягкому ворсу ковра идет на меня. С места не двигаюсь. Даже интересно, что он хочет сделать. Мужчина доходит до меня и вдруг обнимает одной рукой. Кладет подбородок мне на макушку.

— Влад, если ты собираешься меня жалеть, я прямо сейчас оденусь и уйду.

Толкает меня на кровать, а сам садится на корточки между моих ног. От толчка, полотенце с моей головы падает и освобождает мокрые волосы. Мужчина аккуратно накидывает полотенце мне на плечи и убирает мокрые волосы за спину.

— Ответь на вопрос, пожалуйста.

— Какой именно? — усмехается нагло он.

— Есть хоть что-то, чего ты обо мне не знаешь?

— О синдроме не знал.

— Теперь знаешь. Еще?

Молчит, думает.

— Ты думаешь о том, чего еще не знаешь или о том, как сообщить мне, что знаешь все?

Изгибает брови домиком и хмурится. Сбрасываю его руки с колен, встаю и начинаю мерить комнату шагами. Туда-сюда.

— Кира, сядь, — резко, — не мельтеши, пожалуйста, — более мягче.

— Ты понимаешь, что это попахивает маниакальным поведением? Я же не твоя вещь, я не в тюрьме. Я свободный человек.

Вижу, как бровь Влада снова подскакивает. Он явно не согласен с последним утверждением.

— Но я же ничем тебя не ограничиваю? — удивляется.