Как и все поселения в Мохаве, этот микрорайон Лас-Вегаса казался временным. Океан отступил из этих мест в стародавние времена, оставив море песка, и если пустыня была не более вечной, чем океан, то уж построенные в ней города казались просто эфемерными.

– Если в вашей жизни что-то не складывается, меня это не касается, – продолжила брюнетка, и Райан целиком и полностью с ней согласился.

– Уилсон Мотт так строит свою работу, что меня уволят, если скажу хоть слово, помимо уже сказанного.

– У меня нет причин передавать ему ваши слова, – заверил ее Райан, заинтригованный последней фразой брюнетки.

– Вы одержимы.

– Я не верю ни в дьявола, ни в призраков.

– Меня это не удивляет.

На другой стороне улицы Зейн сидел за рулем «Мерседеса». Они прошли мимо.

– Призраки тут ни при чем. Вы одержимы собственной смертью.

– И что это означает?

– Это означает, что вы ждете, когда упадет топор.

– Будь я параноиком, я бы задался вопросом, а не собирал ли Уилсон Мотт досье и на меня.

– Просто я хорошо разбираюсь в людях.

Над их головами что-то пролетело. Увидев широкие светлые крылья, Райан решил, что сова.

– И судя по всему, вы не можете понять, кто?

– Кто что?

– Кто собирается вас убить.

Монотонный стрекот цикад напоминал скрежет бритвенных лезвий по бритвенным лезвиям.

– И пока вы будете пытаться понять, кто… вы должны помнить о причинах насилия, – добавила брюнетка.

Райан задался вопросом, а не служила ли она в полиции до того, как начала работать у Мотта.