Эллестэлл грустно улыбнулась. – Когда это произошло?

– Двести сорок шесть дней назад.

– Расскажи мне о ней…

Брат немного помолчал. Затем рассказал обо всем. О себе… об Эллес… О том, как впервые увидел сестру на пороге избушки. О том как они вместе воевали… и о ее последнем миге.

– Когда я выздоровел, поехал туда снова. Хотел найти ее тело. Не нашел. Кто-то из наших ее похоронил. Где – неизвестно. Отряд был расформирован. Все разбежались куда-то. Я обыскал все вокруг, не нашел…

Он достал планшет. Включил запись их последнего вечера.

– Вот… это она.

Эллестэлл смотрела запись, стиснув губы. Когда прозвучал последний аккорд гитары и всё остановилось, она долго молчала, потрясенная. Потом тихо сказала, почти шепотом.

– Я не хотела ее стирать. Я бы этого не сделала.

– И ты нарушила бы правила?

– Да. Я бы не смогла… Она с каким-то вызовом посмотрела на брата. – Ты осуждаешь меня за это?

Алатэ задумался недолго. Потом ответил:

– Нет. Не осуждаю. Она не была копией. Она была… другая. Совсем другая. Я столько раз ругал себя, что разрешил ей остаться. Надо было отправить обратно…

Эллестэлл открыла сумку и вынула прямоугольный контейнер. Положила на стол и провела по нему рукой. Он как будто задымился и стал бледнеть, растворяться. На столе лежали коньки. Те самые, в которых "Аручча" исполняла свой знаменитый танец.

– Это я взяла для нее. И мышечные препараты тоже. Хотела чтобы ей было здесь хорошо…

Ее голос дрогнул. Но Эллестелл быстро справилась с такой непривычной печалью. И продолжила расспросы.

– Когда я тебе позвонила, ты был не один?

– Не один. С девушкой. Мы ходили в… место, где смешат.

– Кто она?

Брат замялся, не зная как лучше ответить. – Наверно жена.