К счастью, не пришлось. Едва выскочила на крыльцо, столкнулась с Михаилом Федоровичем.

— Эмма Марковна, — встревоженно спросил он, — опять у вас какая хирургическая беда в поместье?

Мой пристыженный взгляд мгновенно преобразился в удивленный.

— Швейцар сообщил, что вам необходим сударь-оператор, — пояснил гость.

Гнев, стыд, удивление… буйный смех. Ну да, хирурга, привезенного в поместье спасать Демьяна, называли «оператор». Ванька запомнил многократно услышанное слово и обратился к гостю — вы врача не привезли?

Смех — штука полезная, говорят, жизнь продлевает. Но имеет побочный эффект — необходимость объяснять его причину. Придется так и сделать, когда сядем за чай.

А почему Ванька запнулся — понятно. Привык объявлять гостей по имени. И не сообразил сразу, как представить Михаила Федоровича. Забыл чин, похоже. А нынче ж не так скажешь, и по шее схлопотать недолго.

Да, а я-то буду как к нему обращаться?

Вышла из положения нейтральным и вполне уместным при слугах «милости прошу, сударь». И сама пошла обратно в дом, через теплые сени в кабинет, все время слыша его шаги за спиной.

А как вошли и он дверь прикрыл, так силы мои и кончились. Обернулась, да, видимо, с таким лицом, что и слов не понадобилось.

А он, как всегда, взял инициативу на себя.

— Мушка, — на ухо сказал Миша, когда я шагнула к нему и почти упала. — Ну тихо…

— Миш, — вышел какой-то жалкий всхлип, но мне было все равно. — Ты меня хоть помнишь?

— Плохо, — спокойно признался муж. Таким родным, привычным тоном, каким в прежнее время признавался, что следствие завязло, если не в тупике. — Точнее, тебя помню лучше всего прочего. Словно сон в тумане видел, длинный и логичный. Долго понять не мог, чем ты меня так цепляешь, все равно как улей в голове шурудишь, мысли начинают жужжать и метаться без толку. Думал, грешным делом, влюбился. А оно вон что…

— Ну и дурак. — Я прильнула к мужу еще плотнее, всхлипнула ему в плечо. Словами не передать, какая гора только что упала с моих плеч. — Конечно, влюбился!

— Мушка, мы тридцать лет вместе прожили, какая влюбленность. Ты еще цветов потребуй и свидание с романтикой.

— А говорил, не помнишь! — Я тихо засмеялась сквозь слезы.

— Забудешь с тобой. Как ты рядом — так пчелы жужжат, мухи в глазах мелькают, зато облака и туманы рассеиваются, — усмехнулся муж.

И обнял меня еще крепче. Его руки, губы, прерывистое дыхание говорили лучше любых слов. Хоть огнем вокруг меня сейчас дом гори — я бы не заметила…

— Мушка, главное, ты нашлась. Дальше разберемся, — сказал муж, когда мы наконец наобнимались. Точнее, не наобнимались, конечно. Так уж вышло, что простые объятия для нас с Мишей всегда значили больше, чем самые жаркие поцелуи. И после долгой разлуки сразу насытиться близостью было трудно.