Средство оказалось действенным — через полчаса я задремала в гостиной. В полудреме-полусне каждые пять минут звенели бубенчики на тройке вернувшегося Еремея, раздавался голос Михаила Второго, а его заглушали веселые детские голоса.

Вздрагивать, открывать глаза и понимать, что это все — сонный морок, оказалось мучительнее, чем просто ждать. Так что через пару часов я встала и начала мерить комнату шагами, судорожно заставляя мысли идти заданным путем: собирать факты, сопоставлять их, считать еще не заработанные деньги, которые обязательно, обязательно пойдут на образование детей.

Со двора послышался шум, заскрипели ворота. Вернулся мой возок. С Лизонькой, Прошей и Степкой?

Едва накинув на плечи и голову теплый платок, я вылетела на крыльцо, хотела бежать навстречу.

Но Еремей издали замахал на меня руками и закричал:

— Барыня, стойте! Один я! Его превосходительство коня у дяденьки вашего взяли и уехали, а мне возвращаться велели!

— Куда уехал? — Я чуть не села на крыльцо. — Зачем?!

— Не могу знать, барыня. — Хмурый Еремей подъехал к самому дому и закинул вожжи на балясину перил. — Велел передать, чтоб дома ждали, дескать, скоро будет с новостями. Якобы что-то он то ли нашел, то ли выспросил, то ли догадался.

— И не подумаю! — Меня словно ветром на ноги подняло. — Едем обратно, в дядюшкину усадьбу. Сейчас же!

— Да вы ж хоть оденьтесь, барыня! — вздохнул и покачал головой кучер. Понимал, что спорить и держать меня бесполезно. — Не дай бог, застудитесь. Кто ж о детках позаботится, когда они вернутся?

— Да, Ерема, надо одеться, — рассеянно ответила я, стараясь вынырнуть из волны ужаса. Как пассажирка утонувшего корабля, очутившаяся в спасательной шлюпке и узнавшая, что в ней тоже пробоина.

«Велел ждать… скоро будет с новостями». Нет ничего хуже таких обещаний.

Удивительно, во мне жили два человека. Один дрейфовал в прострации, другой — распоряжался. И не только подать мне шубу. Нет, я обязательно поговорю с Дарьей, если не встречу этого… не знаю, как его называть. Героя? Обманщика?

— Нельзя тебе одной ехать, Эммушка, — вздохнула Павловна, от волнения забыв про всю местную субординацию. — Не ровен час, сама пропадешь.

— Твоя правда, Павловна, — вздохнула я.

Задержаться пришлось еще на полчаса. За это время из двадцати добровольцев, готовых ехать спасать «ребенка барынькина и деток остальных», я отобрала четырех, наиболее крепких, вооружив их самым сподручным оружием — дубьем и топорами. Велела обзавестись факелами — уже темнело. Еремей запряг вторую тройку, из лучших коней, оставшихся в усадьбе, чтобы мои помощники не очень отставали от меня.

И мы пустились в путь.

— Хорошо сделали, Эмма Марковна, что оделись тепло, — сказал Еремей, — мести начинает.

Я спросила кучера, кто, по его представлению, мог совершить злодейство.

— Дворовые по барскому приказу — вряд ли. Вы их, барыня, так однажды застращали, что они уж не осмелятся. Разбойников настоящих в уезде давно нет. Но иногда скрываются беглые некруты да каторжники, что до Сибири не дошли, сбежали. Живут, работают за корм. Если такому денег пообещать, столько, что хватит пачпорт выправить, они за всякое дело возьмутся.