Глава 1

В ту ночь над морем поднялся этакий зловещий бурый туман, он тяжело колыхался над быстрыми волнами, проскальзывавшими под яхтой. Эти волны катили от самой Америки, протискивались между гранитными глыбами Гебридских островов, сжимались и перестраивались под западным ветерком. Теперь ничто не могло остановить их движение к каменистым берегам Шотландии, до которых оставалось всего лишь семь миль.

Во всяком случае, я надеялся, что до берега оставалось семь миль. Трудно быть в чем-либо уверенным, если глаза болят нестерпимо, потому что сейчас уже пятница, четыре часа утра, а мне пришлось бодрствовать с понедельника, и нет никакой надежды, что удастся прилечь раньше, чем через часов пять, а то и больше. Казалось, что этот туман каким-то образом пробрался мне в голову. Диск компаса превратился в расплывшееся пятно жутковатого зеленого света, и это пятно слишком сильно раскачивалось. Я повернул штурвал, выправив курс и чувствуя, как накренился «Зеленый дельфин», когда рули управления взнуздали воду. Затем я набрал полную грудь этого гнусного тумана и сознался самому себе, что понятия не имею, где сейчас нахожусь.

Медленно и осторожно, словно пьяный, я нашел большим пальцем кнопку автопилота. Компас перестал раскачиваться. Я брел с полузакрытыми глазами, а ноги у меня так устали, что я их почти не чувствовал. С усилием и болью я просунул свое тело в рубку и плюхнулся на штурманское сиденье.

Доска с морскими картами находилась где-то справа. Придерживая веки шершавыми негнущимися пальцами, я пытался сконцентрировать все свое внимание на карте западного побережья Шотландии. Там были разбросаны уверенные крестики, отмечавшие местоположение сигнальных знаков компании «Декка», установленных неподалеку от оконечности сильно вытянутого в длину полуострова Кинтайр, а также в узком проливе между островами Айлей и Джура. Сигнальные знаки, установленные над уходящими в глубину моря отрогами мыса, огибали остров Тайри и тянулись к полуострову Арднамеркен, где они на карте выглядели уже не такими уверенными и напоминали четырехлапых серых пауков. Я приплыл сюда глупым путем, дав сильный крюк. Кромешной ночью где-то в районе маяков у Дюб-Эртэч и Скэрриуор мой «Дельфин» с треском врезался в какой-то берег. Знающие люди не раз говорили мне, что в июле в Шотландии по-настоящему почти и не темнеет. Сегодня ночью мне очень хотелось, чтобы они были со мной в этой тьме египетской на борту сорокапятифутовой яхты с перекореженным освещением.

Зеленые цифры на табло навигационных приборов ярко посверкивали мне в глаза. Сигнальный затвор устойчиво сиял красным светом. Я записал цифры и нанес свое положение на карту. Выглядело все замечательно: я был совсем рядом с северо-восточной оконечностью острова Колл, держа курс к материку и к своему летнему отпуску. Но там в темноте, меня подкарауливали здоровенные утесы, которые могли изогнуть лучи сигнальных знаков, словно спагетти.

А еще меня сильно подташнивало.

Я осторожно слез со штурманского сиденья, еле удержавшись на ногах, когда под днищем перекатилась большая волна. Тошнота подступала все выше к горлу. В кубрике стоял густой запах полистироловой просмолки и мебельного лака, щедро покрывавшего фанеровку из клена. На палубе, на свежем воздухе тошнота пройдет. А внизу всегда плохо. Я подумал, не проверить ли мне свое местоположение по радиосигналу. Но тошнота отогнала эту мысль.

Я выкарабкался из рубки, всосал и себя глоток тумана. Автопилот деловито тикал что-то свое, призрачный главный парус башней уходил в черноту ночи, а волны шумно ударялись об острый нос яхты, проскальзывали мимо киля и разлетались в стороны. Я старался дышать глубже. Тошнота проходила. Вместо нее появилось что-то вроде оптимизма. Скоро станет светло, и я смогу визуально определить свое местоположение по кое-каким прекрасно мне знакомым крупным ориентирам, которые разбросаны в этой части Шотландии.

Напор ветра вдруг переменился, словно что-то пробежало между мной и его источником. Отчего-то я весь вспотел под фуфайкой. А ведь с наветренной стороны не должно было быть ничего до самых островов Барра, милях в тридцати отсюда. Я перебежал к корме, отключил автопилот и крутанул штурвал в сторону правого борта. Нос вильнул, палуба заколыхалась под моими ногами, а волны бешено заревели под подветренным бортом яхты, когда она набрала скорость. Я потравил шкоты главного паруса и присел к рундуку с клеймом компании «Даймо» и надписью: «Сигнальные ракеты». Мои онемевшие пальцы принялись рвать пластиковый пакет.

Ветер теперь дул в корму. Все стало успокаиваться, как это обычно бывает, когда вы идете по ветру. Но запах ветра изменился. Поначалу он пах солью и водой. Теперь же в воздухе запахло угольным дымом.

Я вырвал затычку из основания сигнальной ракеты, отодвинул ее подальше от себя и ударил по колпачку-наконечнику. Ракета тихонько зашипела, потом загорелась, и ночь стала ослепительно белой. Я увидел здоровенное белое крыло главного паруса, и крышу ракеты, и наконечник носа яхты, который простерся вперед, нависая над черной водой и пронзая стену тумана.

Ночь бесилась, завывала протяжным горестным воплем. Я снова почувствовал приступ тошноты. Такое ощущение, что желудок от страха сжимается до размеров грецкого ореха... Ведь это гудела сирена — обычный сигнал судам во время тумана. Звук, казалось, наплывал со всех сторон. Сердце отчаянно колотилось. Сигнальная ракета, которую я поднял как можно выше, обжигала мне руку. Потом она зашипела и погасла. А моя противотуманная сирена лежит внизу. И у меня нет времени сбегать за ней. На ощупь отыскивая следующую сигнальную ракету, я напряженно всматривался в ночь.

Но ничего нельзя было разглядеть. Впереди, в направлении порта, темнота сгущалась, становилась мрачнее, превращалась в громадную черную стену с водяной рябью у своего основания и с неясными очертаниями какого-то паруса наверху. Мой рот непроизвольно раскрылся, и я завыл этаким коротким тонким воем. Все происходило с ужасающей внезапностью, какая бывает во сне.

Пока мой «Зеленый дельфин» отворачивал прочь, у меня было время разглядеть, что у громадной стены имелись и нос и корма. И там стоял какой-то мужчина в непромокаемом плаще. Новая волна подняла на один уровень с ним. Раздался страшный треск и грохот катящихся по палубе предметов. Сигнальная ракета выскользнула из моей липкой ладони и, описав дугу, упала в черную воду. Палуба накренилась, и меня швырнуло через весь кокпит. Я врезался головой в рундук и завопил от боли. «Никакого света, — думал я, — никакого света».

Я попытался привстать на колени. Голова гудела, как колокол. Я не понимал, где нахожусь. А гигантская волна приподняла яхту, и я опять ударился, теперь уже о палубу. Туман сделался красным, но эта краснота не имела отношения к последним отблескам какого-то огня. Я увидел, как мужчина в непромокаемом плаще схватился за перила, но у него ничего не вышло. Он, сложившись, словно перочинный ножик, неуклюже рухнул за борт между двумя нашими судами.

Его разинутый рот промелькнул этаким черным "О" и исчез. Тело проехало по борту «Зеленого дельфина» и ушло под воду, подняв тучу брызг. Я дополз до спасательного круга, висевшего в специальной нише, сорвал его и швырнул в воду, целясь в то место, куда свалился этот человек. А тем временем другое судно отошло в сторонку. И будто солнце засияло над его палубой — это вспыхнул прожектор. Он осветил черноту моря и желтую светящуюся ленточку на спасательном круге, от которого тянулся ко мне на яхту длинный строп. Мозги у меня работали ужасающе медленно. Какой-то бело-голубой свет вспыхнул в тумане и сконцентрировался на спасательном круге. В этой вспышке я успел заметить что-то блестящее, похожее на спину кита, качающегося на волне. Непромокаемый плащ. А самого человека уже не видно.