Будучи уже вторым сыном, в мужчину он вырос, не испытав на себе отцовской любви и приязни. Первородство бесспорно принадлежало Генри, старшему брату, который сейчас с тысячей своих людей находился по ту сторону границы, в Шотландии, с единственной целью: разрушать, жечь и ослаблять дикарские кланы. Видимо, отсутствие Генри и было подлинной причиной того, что отец решил прибегнуть к помощи своего младшего: больше просто некого послать. Сознавать это было довольно горько, но вместе с тем разбирал соблазн доказать свою полезность единственному человеку, к мнению которого о себе Томас был неравнодушен.

– Генри прихватил самых лучших из наших бойцовых петушков, – в такт его мыслям досадливо вздохнул граф. – А мне здесь в Алнвике нужны сильные руки на случай, если этот выжига Дуглас ускользнет от твоего брата и двинется на юг насиловать, разорять и грабить. Этот гнусный человек не находит упоения большего, чем отнимать то, что принадлежит мне. Я готов поклясться, что он…

– Отец, – вставил реплику Томас, – я не подведу. Скольких ты отрядишь со мной?

Граф в раздражении от того, что его перебили, умолк и сумрачно шевельнул бровями, но вскоре, кольнув для порядка взглядом, кивнул и продолжил:

– Сотен семь, пожалуй. Двести латников, а остальные, ты уж не обессудь, каменщики, плотники да мелкий люд – кто с копьем, кто с цепом или луком. Но с тобой будет Траннинг, и если тебе достанет ума, то ты будешь внимать его совету – а я предлагаю тебе слушаться его хорошенько. Он знает землю вокруг Йорка, знает и людей. Может, если б ты по молодости не тратил столько времени на попойки и шлюх, я б сомневался в тебе поменьше, а доверял побольше. Тю-ю, да ты, никак, хмуришься? Не серчай, мальчик мой. Вести отряд в такое дело должен не иначе как мой сын, чтобы люди шли с сердцем. Но все равно помни: это люди мои, а не твои. Следуй за Траннингом, он в скверное место не заведет.

Томас зарделся, чувствуя, как внутри искрой зажигается гнев. Мысль о том, что двое стариков вместе затеяли какие-то козни, вызывала неприязнь. Это не укрылось от отца.

– Ты понял меня? – пытливо спросил он. – Иди за Траннингом и слушай его. Это мой тебе приказ.

– Я понял, – сухо отозвался Томас, с трудом скрывая разочарование. Он-то подумал было, что отец хоть раз ему доверится, поставит над отрядом – именно его, а не брата или кого-нибудь из наемников. А так оставалось лишь с горькой завистью помышлять о том, чего у него никогда не было.

– Ну тогда, может, ты заодно скажешь, куда мне от твоего имени скакать, или мне об этом тоже спрашивать у Траннинга? – сдавленным голосом спросил Томас, за что удостоился от отца кривой унизительной ухмылки:

– Не бери это все близко к сердцу. У тебя добрая правая рука и ты мой сын, но ты никогда не вел за собой людей, помимо каких-то там нескольких стычек. Тебя люди уважают не так, как Траннинга. Да и как иначе? За ним двадцатилетний ратный опыт, он воевал и во Франции, и в Англии. При случае и за тобой присмотрит.

Граф выждал паузу, наблюдая, как сказанное им воспримет сын. Тот лишь хмурился с глазами, забившимися под навес лба – строптивый, уязвленный. Граф Перси, рассеянно и насмешливо мотнув головой, продолжил:

– Завтра у Невиллов свадьба в Таттерсхолле. Клан твоей матери, как видишь, думает заловить в свои сети очередную рыбку. Будет там и этот павлин Солсбери: ну а как же, сын женится. Настрой у всех благодушный, новую невесту после венчания они думают повезти к себе в Шерифф Хаттон, где у них родовое гнездо. Это до меня донес верный человек, шкурой рискнувший, чтобы доставить весть вовремя. За это я ему, кстати, хорошо заплатил. Так вот слушай меня, Томас. Со своего свадебного пира они отправятся кто пешком, кто верхом, не торопясь, в беспечном настроении, средь погожего летнего дня. А на пути, Томас, их встретишь ты. И махнув прямиком на ту процессию, перебьешь всех до единого. В живых никого не оставлять. Таково мое повеление. Ты его понял?

Провинченный буравчиками отцовых глаз, сын нервно сглотнул. Граф Солсбери был материным братом, а его сыновья доводились Томасу кузенами. Он думал, что старик пошлет его на какую-нибудь побочную, более слабую ветвь древа Невиллов; никак не на корень самого главы клана. Поступить как велено значило нажить кровных врагов больше, чем он пока нажил за всю свою жизнь. Тем не менее он молча кивнул, не в силах полагаться на свой голос. Между тем граф, вновь видя слабость и нерешительность сына, неприятно, горько дернул губой.

– Отпрыск Солсбери сочетается браком с Мод Кромвелл. Ты знаешь, что ее дядя удерживает под собой исконные маноры Перси, отвергая мои на них притязания. Сдается мне, что мои владения он намеревается отдать в виде приданого Невиллам; что они теперь набрали такую силу, которая заставит меня отказаться от всех своих исков и тяжб. И вот я посылаю тебя явить им справедливость. Показать им власть и силу, которую дерзко попирает Кромвелл в расчете найти тень чужого покровительства, в которой якобы можно укрыться! Так что слушай меня, Томас: бери семь моих сотен и перебей в том кортеже всех до единого. Убедись в том, что среди мертвых находится и племянница Кромвелла – сделай это непременно, чтобы я мог слышать имя Мод в причитаниях ее дяди, когда мы с ним встретимся в следующий раз при дворе короля. Ты понял?

– Конечно, понял! – ответил Томас крепнущим голосом, чуть ли не с вызовом.

Чувствовалось, как руки при взгляде на отца предательски подрагивают, но очередной глумливой ухмылки старика он сносить не собирался. Так что отказу не быть. С принятием решения он поджал челюсть, стиснув зубы до боли в голове.

За спиной у Томаса послышался стук в дверь – настолько неожиданно, что оба вздрогнули как два схваченных с поличным заговорщика. Чтобы дверь открылась, Томас посторонился и в следующую секунду мертвенно побледнел: на пороге стояла мать.

Отец весь подобрался; встал, выпятив грудь.

– Ступай же, Томас, – метнул он глазом на дверь. – Добудь честь. Не посрами себя и своего семейства.

– Останься, Томас, – властным холодным голосом велела мать.