– Я не против называть вас так, – терпеливо согласился Морган, мысленно благодаря Провидение за обширный опыт работы с сумасшедшими посетителями в родной мэрии. Случайный попутчик и раздражал, и вызывал сочувствие одновременно и – самую малость, разумеется – пугал. А совесть настойчиво требовала узнать его настоящее имя и отвезти к родственникам, к лечащему врачу или от кого там сбежал новоявленный “Уилки”. – Но всё-таки не могли бы вы уточнить, куда именно мне вас доставить? Мне, право, совсем не сложно будет…

Чужие пальцы легонько прижались к пульсирующей артерии на шее – сухие, горячие, жёсткие.

– Помолчи, юноша. И просто поезжай, – тихо попросил Уилки и вернулся на своё место наискосок от водителя так же незаметно, как и приблизился.

В голове у Моргана воцарилась звенящая пустота.

Он по-прежнему видел, слышал, чувствовал и осознавал всё: тихий кантри-блюз на хрипящей радиоволне; щиплющий запах виски в тёплом воздухе салона; любопытную желтоглазую тень за левым плечом, подпевающую мрачной песенке; выбеленную инеем дорогу в лунном свете; кляксу разноцветных огней Фореста далеко впереди – за стылыми болотами, за облетевшим лесом… Но значение имело только невесомое прикосновение горячих пальцев и просьба: “Поезжай”.

Это было правильно. Именно так, как полагается.

Через какой-то час старенькая “шерли” наконец-то взобралась на горбатый мост над Мидтайном, поднырнула под эстакаду, попетляла по переулкам – и выскочила на Часовую площадь, с одной стороны подсвеченную голубоватыми, холодными фонарями, а с другой – тёплыми, рыжими. Аккуратно притормозив у закрытого кафе, Морган вышел из машины, открыл дверцу с пассажирской стороны и протянул руку Уилки, как раньше всегда поступал с дородными отцовскими гостьями, которых приходилось развозить после благотворительных приёмов.

– Спасибо, – поблагодарил Уилки, также невесомо, как и прежде, опираясь на протянутую руку, а потом внезапно крепче сжал пальцы, увлекая Моргана под розовато-оранжевый фонарь – единственный на этой стороне в череде новеньких молочно-голубых плафонов. – Ну-ка, посмотри на меня, – попросил он с улыбкой, и Морган послушно запрокинул лицо. Уилки растерянно огладил его скулы костяшками пальцев. – Какой славный юноша вырос… – повторил он вполголоса и спросил громче: – Как твоё имя?

– Морган Майер.

Губы у него к тому времени уже онемели от мороза, и ответ прозвучал совсем невнятно. Однако Уилки это вполне устроило.

– Очень хорошо, Морган Майер. Думаю, мы ещё обязательно встретимся. Главное – выбрать правильное время, – загадочно произнёс он и вдруг тонко, по-птичьи, рассмеялся. – Ступай домой.

Уилки напоследок склонился к нему, то ли обнимая, то ли шаря в карманах, и отстранился.

Розовый фонарь мигнул и погас.

Морган деревянно развернулся, доковылял до своей “шерли”, сел, тронулся, отъехал метров на триста – и лишь тогда осознал произошедшее и похолодел. Ночь раскололась надвое: по одну сторону оказалась скучная поездка в Сейнт-Джеймс за документами, а по другую – необъяснимое помутнение рассудка. На трассе он остановился по своей воле, а потом его словно заморочили. Зачем он усадил явно сумасшедшего к себе в машину? Зачем полез доставать одеяло и угощать незнакомца контрабандным виски? Всё казалось таким естественным… Даже когда “Уилки” приказал ему помолчать, он воспринял это как должное. Довёз до площади, покорно высадил и…

…и теперь что?

Морган открыл окна и сделал два медленных круга вокруг своего квартала, не решаясь поехать прямо домой. Постепенно из машины выветрилось остаточное тепло, а с ним и призрачный запах виски, и куда более реальное ощущение кошмара.

– А может, и не было ничего? Померещилось от недосыпа? – пробормотал Морган, механически щёлкая клавишами магнитолы. Хрипы, как назло, становились всё громче и противнее, словно радиоволна разбивалась о невидимый купол вокруг машины.

Нет, в самом же деле, не мог ведь он остановиться посреди ночи и подобрать на обочине незнакомца, особенно когда на заднем сиденье лежит дипломат с важными документами…

Тут Моргана второй раз за ночь бросило в холод, но уже по гораздо более прозаичной причине.

К счастью, дипломат остался на месте, и документы внутри – тоже. Стопки аккуратных листов – протоколы заседания Совета, выписки банковских счетов, распечатки городских планов… Луна пялилась на эти бумажки настырно, пробиваясь даже сквозь густое переплетение голых яблоневых ветвей, и Морган, как зачарованный, водил по строкам пальцем, не понимая ни слова. Когда часы на дальней площади пробили три пополуночи, он опомнился, завёл машину и быстро подъехал к дому. От холода мышцы сводило, руль выскальзывал из напряжённых пальцев и “шерли” с отвратительным скрежетом зацепила створку ворот. С трудом загнав машину под навес, Морган подхватил дипломат и побежал к дому.