Сабби сильно толкнула одну из чашек с кофе к нему через стол. Она знала, что это его разозлит, но наверняка не знала насколько.

Сегодня она выглядела особенно броско: блестящие волосы, цветущее лицо.

— Нам нужен новый интерком, — заявила она. — Этот хрипит. Словно слушаешь старую граммофонную запись.

— Хочешь послушать запись? — спросил де Вриз.

— Нет, я услышала предостаточно. Этот парень — болван, — заключила Сабби. — Избавься от него. Просто передай в «Кибернет», что ты передумал. Самое большее, ты потеряешь задаток. Ничего страшного.

— Итак, ты считаешь, что он не справится с этой работой. Именно поэтому ты и бросила его в ресторане?

— Да, и еще мне показалось, что за нами следят, — ответила Сабби. Она смотрела ему прямо в глаза. — Ты хочешь сказать, что нам с Ладлоу надо было остаться?

Вопрос прозвучал вызывающе.

— Ну, это не лучший способ начинать совместную работу.

— Итак, ты собираешься оставить его? — спросила она с недоверием.

Де Вриз заколебался. Она что-то скрывает. Почему она так настойчива?

— А кого ты можешь порекомендовать вместо него? — спросил он. — Больше никого нет, и ты это знаешь.

Сабби резко встала и направилась к двери.

— Знаешь что? Делай что хочешь. Мне просто хотелось бы знать, какого черта ты побеспокоился спросить мое мнение?

«Такого, что мне хочется разгадать, почему леди так протестует. И еще потому, что я пытаюсь вычислить, чего тебе больше хочется: вертеть мною фигурально или мистером Пирсоном — буквально».

Сабби была заносчивой и упрямой. Он никогда бы ее не нанял, если бы не нужда. Она была лучшим переводчиком в своей области. Владела арамейским, греческим, древнееврейским и классической латынью. Она соображала в технике и была отъявленным трудоголиком. Самая лучшая в мире помощница, если бы не одна вещь.

Под всей ее яркостью и враждебной насмешливостью скрывалась твердость, которую де Вриз не хотел бы испытать на себе. Это было равнодушие, шедшее оттого, что она смотрела на мир без иллюзий и, возможно, без малейшей надежды. Он не знал ее до изнасилования и часто ломал голову, действительно ли именно пережитое унижение помогло сформировать в ней эту беспрецедентную прямолинейность. Качество, которое он все-таки находил в своем роде чертовски притягательным.