Телефонный звонок вымотал ее, она прилегла в гостиной и полтора часа читала «Происхождение видов». Олив собирается привести племянницу. Обе на диете, но тем сложнее. Придется к чаю покупать некалорийные хлебцы, обезжиренные кексы и прочую новомодную ерунду. Кроме того, Гвендолин, которая никогда не набирала вес, сколько бы ни ела, любила к чаю что-нибудь посущественнее. Эти люди не понимают, сколько от них хлопот.
У нее со Стивеном Ривзом было столько общего. И вряд ли его вкусы изменились. Гвендолин считала, что люди почти не меняются, а только воображают, чтобы покрасоваться. Стивену нравились сэндвичи и домашние пирожные. Когда они снова встретятся, сможет ли она испечь ему что-нибудь? Но для этого надо написать письмо, если не сегодня, то завтра или послезавтра. Чем больше она думала, как бы дать понять доктору, что он заблуждается на ее счет, тем хуже представляла, как объяснить мужчине, что она не делала аборт, а только сопровождала прислугу. Даже это могло показаться ему предосудительным. Ей было очень неловко.
Надо как-то смягчить. Она взяла черновик и ручку. «Дорогой доктор Ривз…» Совсем необязательно употреблять слова «незаконная операция». «Дорогой доктор Ривз, я кое-что вспомнила о нашей дружбе…» Впрочем, нет, сейчас принято говорить «отношения». «Я кое-что вспомнила о наших отношениях уже после того, как отправила первое письмо». Так пойдет. Но она тогда уже называла его по имени. «Дорогой Стивен. Отправив предыдущее письмо, я вспомнила кое-что о наших отношениях. За день до того, как мы встретились у вас в приемной по случаю моего легкого недомогания…» Нужно ли написать дату приема? Наверное, не стоит… «…легкого недомогания, я не упомянула, что мы уже видели друг друга за день до этого». Неизвестно, видел ли он ее — он мог быть тогда совсем в другом месте, и бросил ее совсем по другим причинам. Нет, не может быть. Он любил ее, несомненно, но при тех обстоятельствах счел, что она не годится в качестве жены для врача. И это понятно, если бы она действительно совершила то, в чем он ее подозревал.
Гвендолин посмотрела на часы и пришла в ужас. Олив с племянницей или без оной явится через час, а она ничего не купила к чаю. И неизвестно, есть ли в доме молоко. Письмо она напишет потом или даже когда дождется ответа на первое.
Что бы там ни говорила Олив насчет страсти племянницы к старинным домам, Хейзел Акваа почти не интересовалась особняком. Она оказалась тихой воспитанной женщиной, молча пила чай с печеньем, пока Олив разглагольствовала. Олив пришла в черных расклешенных брюках и красном свитере с елками и лыжниками — такой наряд подошел бы скорее юной девушке, — но племянница надела серое шерстяное платье и золотую цепочку, с виду дорогую. Когда Олив представила племянницу, Гвендолин переспросила ее фамилию, которая оказалась необычной, будто африканской. Гвендолин еще в детстве читала Райдера Хаггарда, «Копи царя Соломона» и «Она», и, кажется, там был персонаж по имени Акваа или что-то в этом роде. Наверняка Хейзел вышла замуж за африканца.
— Что бы вам хотелось посмотреть в доме? — спросила Гвендолин после чая. — Но здесь длинные лестницы.
Она думала, женщина скажет, что ее не остановит такой пустяк, но миссис Акваа не проявила особого энтузиазма.
— В общем-то, ничего, если вы не возражаете.
— Я-то как раз не возражаю. Я могу в любой момент подняться наверх. Мне казалось, этого хотите вы, миссис Акваа.
— Хейзел, умоляю, посмотри, в какой чудесной комнате мы сидим — по-моему, она самая красивая в доме.
Гвендолин смягчилась от такой любезности и стала чуть приветливее:
— А где живете вы?
— Я? В Актоне.
— В самом деле? Никогда там не была. Как же вы добираетесь домой? — Это прозвучало так, будто Гвендолин хотела поскорее спровадить гостью. — Не в метро же? На мой взгляд, это чистое самоубийство.
— Дочь обещала заехать за нами в половине шестого. Мы все поедем ко мне ужинать.
— Очень мило. То самое сокровище, о котором мне рассказывала ваша тетушка?
— Не знаю, о каком сокровище она говорила, — произнесла Хейзел почти таким же холодным тоном, как и Гвендолин. — У меня только одна дочь. Мы с ее отцом считаем, что она весьма своеобразна, но мы все-таки родители. Не подскажете ли, как мне пройти в туалет?
Гвендолин улыбнулась одними губами.
—
Когда Хейзел ушла, она решила рассказать Олив о древоточцах.