Он говорил с сильным акцентом. Совсем не так, как говорил бы Кристи, решила Олив. Она закрыла глаза, открыла снова и прошептала:
— Кто вы? — Прочистив горло, она повторила уже громче и внятнее: — Кто вы?
— Меня зовут Омар. Омар Ахмед. Я из Ирака.
— Война закончилась, — сказала Олив. — Вы были на войне?
Он покачал головой. Олив обратила внимание, что глаза у него бархатисто-черные, таких не увидишь у англосаксов, а в черных волосах поблескивает седина. Но ведь все они носят усы.
— Я сбрил бороду, чтобы меня не принимали за восточного человека.
— Вы беженец?
Он кивнул и опустил голову.
— Я все сделал неправильно, когда приехал. Я не зарегистрировался, так что теперь я нелегальный иммигрант. Я хочу домой, теперь там безопасно. Я хочу в Басру.
— Вы жили здесь? — спросила Олив и, не дожидаясь ответа, добавила: — Пойдемте вниз, выпьете кофе со мной и моей подругой.
Куини была шокирована и испугалась, что он может быть опасен. Но выслушала его историю. Омар приехал в Европу на товарняке и выпрыгнул оттуда в Фолкстоне. Он с самого начала был уверен, что действует незаконно. Поэтому не зарегистрировался как беженец, а когда разобрался, что к чему, было поздно. В Лондон он приехал автостопом, на грузовике из Праги. С водителем-чехом они поговорить не могли, поскольку чех не знал английского и уж тем более арабского.
В Лондоне он ночевал на улице и просил милостыню днем. Он искал пустой дом или же дом, где жил одинокий, желательно старый человек или где подолгу не было хозяев. Омар нашел особняк Сент-Блейз и Гвендолин и, когда стало холодать, подумал, что замерзнет на улице, и пробрался в дом.
Куини спросила, зачем он приехал и почему не остался дома. Когда он рассказал о Саддаме Хусейне, погибших жене и детях, она кивнула и больше ничего не спросила.
— Я забрался сюда в окно, через крышу, — признался он. — Это было легко.
— Когда?
— Давно. В феврале или марте. Было холодно. Днем Омар просил милостыню, чтобы хоть как-то питаться. Однажды он встретил «того мужчину, который жил здесь» и подумал, что это конец. Но мужчина, казалось, испугался больше его самого. Он всегда боялся его, если они случайно сталкивались в доме. Омар не знал почему. Он бы рассказал ему все и попросил помощи. Единственным живым существом, с которым он общался с тех пор, как приехал в Лондон, был кот. Коту он нравился. Тот спал у него в кровати — может, потому, что Омар давал ему остатки рыбы или мяса. В подвале он нашел старый проигрыватель и несколько пластинок и иногда слушал их, поскольку не мог жить без музыки. Однажды ночью, много дней назад, он услышал шум, выглянул и увидел, как жилец тащит что-то, завернутое в простыни. Будь он в Басре, он решил бы, что это труп. Но не тут, не в Англии.
Куини вскрикнула, а Олив заявила:
— Вы должны рассказать об этом полиции. Все, что видели и слышали. Мы пойдем с вами и спросим, как вам добраться до Ирака. — И, глядя на перепуганного Омара, добавила: — Они будут рады отправить вас домой. Они помогут. Я обещаю.
«Надеюсь, там вам будет лучше», — закончила она про себя.
Глава 29