— Я думала, ты Коле поможешь… — Она вела прежнюю линию. — Вы же как родные…
— Так и есть, — кивнул Леонид. — Он мой брат. Родной — не родной, какая разница? Я его люблю. И тебя тоже. Но это не значит, что я должен разрушать свою жизнь. Нам надо просто разойтись, и все. Пусть делает со своей половиной, что хочет.
— Но ты понимаешь, что с ним будет? — воскликнула мать. — Ты же знаешь, какой он… эмоциональный? Он не сможет один. Он не бизнесмен, Лёнь.
— Мам, он сам себе помочь должен, — настаивал он. — Понять, что не на кого больше проблемы сваливать. Ни на меня, ни на тебя, понимаешь? Иначе это всю жизнь будет продолжаться.
Софья Алексеевна едва сдерживала слезы. Рушились все ее надежды, связанные с сыновьями, с их союзом…
— Я его поддерживала и буду поддерживать, что бы ни случилось, — сказала она. — А ты… ты нас просто бросил.
Леонид был потрясен. Он не мог поверить своим ушам.
— Ты с ума сошла, мам? — сказал он. — Ведь от тебя-то я никуда не денусь. Ты чего, мам?
— Я тебе не мама! — сказала Софья Алексеевна.
И столкнула его с края крыши. Постояла, зажмурившись. Снизу послышались крики. Она повернулась и пошла прочь…
…Софья Алексеевна и Артем стояли на крыше, на том же самом месте. Артем спросил:
— Сейчас вы жалеете?
— Каждую секунду, — ответила она. — Но я знала, что делала. Вам этого не понять. Когда твой родной сын — идиот, который без тебя давно бы уже сдох в подворотне… А этот — открытый, улыбается, знает, что у него все впереди… Раздел компании был бы смертью для Коли. Он бы не смог начать с нуля. Лёня смог бы, а этот… Вы этого не поймете. Я не его толкала. Я столкнула эту его поганую улыбочку…
— Я понимаю, — кивнул Артем. — Но это немного иначе называется. Вы пытались доказать себе, что не совершили воспитательной ошибки. Что ваш родной сын может быть успешным. Лёня всегда был раздражающим фактором. Ориентиром, с которым вы вынуждены были сравнивать Николая. И когда поняли, что ваш ребенок уже не сможет на равных тягаться с ним, вы этот ориентир уничтожили.
— Может, и так, — равнодушно сказала Софья Алексеевна. — Какая разница? Кому нужны ваши слова, если от них не становится легче?
— К счастью, я не ваш психолог, и это не моя работа, — сказал Артем. — Вас будут судить.
Софья Алексеевна усмехнулась, сказала:
— Я — мать. Никто меня не осудит так, как я сама.
И шагнула вперед, в пустоту.
— Нет!! — закричал Артем.