Петровский обрадованно пошел ее провожать. При выходе из кабинета она сказала вполголоса, слегка повернув к нему лицо:
— Кстати, мой новый адрес… Ведь я живу теперь в меблированных комнатах.
Она назвала улицу и меблированные комнаты. Все это его печалило и расстраивало.
— Прощайте… или, вернее, до свидания… И я прошу вас меня не провожать.
Она продолжала говорить глазами, что понимает многое, о чем не находит возможным говорить. Он также молчаливо подчинился и нажал кнопку звонка.
Бывшая Дюмулен исчезла, оставив после себя ощущение особенно приятных духов и неопределенную тревожную радость. Это, конечно, дурно, но… как ее зовут? Лариса… Раиса… да, Раиса, Рая! Как глупо!
V
В дверях кабинета он столкнулся с женой.
— Замечтался? — спросила она грубо.
Он чувствовал себя немного виноватым перед нею. Самое скверное, что он не умел этого никогда скрыть.
— К тебе решительно нельзя подпускать женщин… Какая гадость! — продолжала она, с отвращением и злобой глядя на него. — Да, так что же с ней?
Порядочный мужчина должен быть верен своей жене не только в поступках, но даже в чувствах. Ведь не даром же сказано, что кто только лишь посмотрит на женщину с вожделением, тот уже прелюбодействовал с нею в сердце своем.
— Ну, полно, — сказал он, — не сердись.
— Странное, неуместное слово! Я не сержусь, но мне гадко. Ты, положительно, теряешь самообладание всякий раз, как видишь юбку.
Ему захотелось оправдаться.
— Послушай, она, действительно, несчастна.
— Я тебе не позволяю заступаться за нее. Слышишь? Я знаю, что ты в нее влюблен.
— Котик!
— Я слышала, каким ты голосом говорил с ней.
— Каким же особенно?