Спиной ощущаю, как дергается его сердце в груди. Бешеный ритм каждым толчком посылает обжигающие меня импульсы.

Он плавно ведет щекой вверх-вниз по моему виску. С одержимостью вдыхает запах моих волос. Вновь опускается к уху и шепчет:

— Признайся, Рина, у тебя где-то припрятана моя фотка, и по ночам ты тычешь в нее иголками.

— Ты плохо меня знаешь. Твою фотку я в дыру затыкала еще на первом сеансе. Уже давно перешла на твои волосы. Разве терминатор еще не доложил тебе, что у тебя залысина на затылке?

Засмеявшись, спокойно поворачивает меня к себе и спиной придавливает к стене. Вглядывается в глаза, плотоядно облизнувшись и ладонями ползя к моей пояснице.

— Коза ты, Рина. Я тебе хоть немного нравлюсь?

— Как брат? — стараюсь остановить его, взывая к морали и совести.

— Я неприхотливый. Могу быть кем угодно.

— Оказывается, ты у нас не только псих. Еще и извращенец.

— «У нас»? — Выгибает бровь, сверкнув глазищами. Руки находят цель. Пальцы с мягким нажимом мнут мои упругие половинки, которые находятся пониже поясницы.

Я подтягиваюсь на носках, отрывисто выдохнув, и Антон рывком дергает меня на себя. Кончиком носа трется о мой нос, решив, что мое подскакивание — зеленый сигнал.

— Тронешь меня — я и пожалуюсь папе, — говорю, не дыша. Боюсь. Но в этот раз себя: проклятой тяги, желания получить запретный кайф.

Антон усмехается, не отодвинувшись ни на миллиметр. Мои угрозы его лишь сильнее заводят, пробуждают азартного охотника.

И все же я кладу ладони на его твердые плечи и силюсь оттолкнуть.

— Антон, мне погано из-за Радика. Тебе — из-за Инессы. Но это не предлог сходить с рельсов. Когда все вернется на круги своя, мы не сможем смотреть друг на друга…

— Ты говори-говори, — издевается он, подхватывая меня под ягодицы и занося в комнату. — Я уже привык к твоей нескончаемой болтовне. — Укладывает меня на кровать и своим телом топит в матрасе.

Его глаза мутнеют. Пьяно бродит ими по моему лицу, а горячей ладонью гладит колено, подгибая мою ногу и ловко пробираясь к бедру. Гора напористых, задиристых мышц.

Чувствую, что он уже не подавляет меня. Лишь чуточку соблазняет, давая волю моим собственным желаниям.

— Ты пользуешься моей беззащитностью…

— Если ты беззащитная, то я вообще жертва обстоятельств, — опаляет он мои губы своим дыханием.