— А чем ты занимаешься?

— Мной, — отвечает за меня Антон. — Как и ты своим мужем.

— Не груби матери, — делает ему замечание Лев Евгеньевич.

— Лева, он не грубил, — вступается за него Ксения. — Ты почему такой напряженный? — Она кладет ладонь на его крепкое предплечье и слегка массирует.

— В него ночью стреляли. Как я могу расслабиться? Я предупреждал насчет Беркута. Когда был шанс порешить его, твои сыновья меня отговорили. Думали под себя его подмять. Но майор-то оказался принципиальный. А теперь, Ксюша, ответь, есть ли смысл передавать дела этим идиотам?

Я чуть не захлебываюсь остатками воды. Вся семья в курсе кровавых дел. Проблемы обсуждаются за ужином, будто анекдоты. И никого не смущает Алика, которой на вид лет восемнадцать. Да и она, похоже, не особо травмируется. Жует себе лениво и в ТикТоке зависает.

— Лева, не горячись, — просит его жена. — Успокаивайся и кушай. Все живы и здоровы. Позже обсудите, что делать. А мы с девочками посплетничаем, да? — Подмигивает мне.

Я с каким-то неестественным скулежом выдаю ей ответную улыбку и переключаю внимание на свою тарелку, доверху наполненную мясом и овощами. Пока, скосив глаза, в стакан пялилась, Антон уже нагреб мне ведро еды.

— Жуй! — шипит мне в ухо.

Нехотя беру приборы и расковыриваю кусочек, опять вспомнив убитого парня. Хорошо, что на нем была маска. Я бы не выдержала, запомнив его лицо — открытый рот, распахнутые в ужасе глаза. Всю жизнь он преследовал бы меня во снах и наяву.

С трудом глушу подступающую тошноту и начинаю есть. Мясо мягкое, сочное, тает во рту. На веселом пикнике я похвалила бы шашлычника, но за этим столом хочется плакать.

— А я не думаю, что это Беркут, — внезапно подключается к разговору Алика, отвлекшись от планшета. — Нафига майору мараться? Ему награды нужны, повышение. Выгоднее вас за решетку посадить.

— Это твои слова? Или Рината? — спокойно интересуется Лев Евгеньевич.

— Какая разница? Я его поддерживаю. Пап, Ринат ни разу не ошибался. Антош, без обид. — Складывает ладони в молитве, взглянув на брата.

— А я с Аликой согласна, — кивает Ксения. — Ты помешался на этом майоре. Во всем видишь его причастность. Лева, ну забудь ты на время об этом Беркуте. Представь, что его нет. Кто еще хотел бы убить Антона?

— Может, тогда у Антона и спросим? — Лев Евгеньевич втыкает вилку в кусок мяса и закидывает его в рот.

— Генрих уже работает, — отвечает мой «жених».

— Добивает раненого? Это работа? Он не расколется. Знает, что ему по любому крышка…

— Погодите, — опять вмешивается Алика. — Почему вы так узко мыслите? Неужели никто из вас не допускает мысли, что покушались не на Антона? — Она обводит всех за столом подозрительным взглядом и задерживает его на мне. — Может, пришли за ней. За Катей.

Плохо пережеванный кусок с горем пополам протискивается в мою глотку. Я запиваю его водой, едва не расплескивая ее. На меня смотрят все: Лев Евгеньевич, Ксения Вацлавовна, Алика, Антон, даже их подчиненные. Словно на мне вот-вот должна зажечься вывеска с бегущей строкой из ответа на озвученный вопрос, а заодно объявление с акцией на мою и без того недорогую жизнь.