Мама тяжело вздыхает, подперев дверной косяк плечом.

— Кать, ну давай поговорим.

— О чем?

— Обо всем. О нас. О Льве. Об Антоне.

— Не хочу.

— Хорошо. Давай о Радике, — предлагает она, вопреки своей неприязни к нему. — Он, наверное, с ума сходит от неизвестности.

— Радика больше нет. — Откручиваю крышечку и делаю глоток холодного йогурта.

— Как — нет? — недоумевает мама.

— Мы его убили и закопали в лесу. — Крутнувшись в кресле, смотрю в побледневшее лицо мамы. Дар речи она начисто теряет. Не хочет верить мне, но помнит же, чем занимается любовь всей ее жизни.

Только дверной звонок спасает маму от истерики, которую я ей гарантирую.

Помня, что за домом следят люди Громовых, я не препятствую маме открыть дверь. Любая подозрительная личность и на километр к нам не приблизится. Хотя появившийся на пороге гость все равно вызывает массу вопросов.

— Добрый день, Елизавета Геннадьевна! — уже хорошо знакомый мне голос лучится бодростью.

— Здравствуйте. Мы с вами знакомы?

— Возможно, вы меня не помните. Я и сам только сегодня понял, почему мне ваша фамилия знакома. Я Тимур Беркутов. Еще когда я был мальчишкой, вы работали у Громовых…

— Тимур! — оживает мама, впуская его в квартиру и закрывая дверь. — Конечно, я вас помню. Глазам не верю. Сколько лет прошло.

Пока мама радостно вспоминает, как Тимур после школы болтался у Громовых, расспрашивает про его брата и как у них обоих жизнь сложилась, я лихорадочно соображаю, что вообще принесло к нам майора. Ладони от ужаса потеют, и пальцы дрожат.

— Чаю, кофе? Пообедаете? — гостеприимно приглашает его мама к столу.

— Нет-нет, спасибо. Служба. На самом деле, я приехал поговорить с Екатериной.

Черт! Он знает, что я дома!

Отставив йогурт, набираю в грудь побольше воздуха и выхожу из комнаты. Майор с победным выражением лица, будто вытянул выигрышный билет, встречает меня довольной улыбкой.