Продолжая разговаривать с консильери, отец дергает уздечку. Конь Ладан послушно подается вперед, в сторону раскрытых ворот.

Смотрю и не пойму – неужели отец обо мне забыл?

Лишь только князь покидает двор, за ним устремляются все всадники, что были во дворе.

Видимо действительно стряслось что-то серьезное, раз отец забыл со мной попрощаться. Кричу: «мама-мама» и бегу к ней. Сейчас ведь упущу, и тоже куда-нибудь уедет или с помощниками отца засядет в кабинете и тогда мне до нее не добраться до вечера.

– Рей, да что же ты так кричишь?

Мама оборачивается. Лицо озабоченное, но не взволнованное. Она не позволяет к ней так обращаться прилюдно. Обычно потом мне высказывает. Слишком поздно вспоминаю об этом правиле этикета.

– Да ты посмотри на него! С кольчугой! С кинжалами! – восклицает дядя. – А мы-то думали, кто поедет усмирять бунтовщиков?

Терпеть не могу дядю. Мама всегда говорит о нем как о человеке, которому не стоит доверять. Делаю вид, что его не замечаю.

– Почему отец взял столько всадников? В Глазвиле что-то серьезное?

– Бунты сразу в двух княжествах. В Пятигорье и Глазвиле. Поэтому пришлось отправлять много людей. А ты, куда так вырядился?

Пожимаю плечами. Что тут скажешь. Конечно, я знал, что пусть даже начнется война, меня все равно никуда не возьмут. Мне всего пятнадцать. И нет во мне ни воина, ни мага. Теперь же я вообще оказался в дурацком положении с этой кольчугой и двумя кинжалами. Вон, даже мама силится не рассмеяться. А что говорить об остальных?

Но я же должен был что-то сделать!

Алан единственный не сдерживается и начинает смеяться. Готов за это прямо сейчас его придушить.

– А ты вместо того, чтобы смеяться, лучше бы поучился у Рея. Он еще подросток и все равно стремится ехать с отцом.

– Так отец говорил остаться!..

– Он говорил это Даниэлю. Он наследник и пока ему лучше оставаться дома. А тебя бы обязательно взял, если бы ты сам захотел.

Пока Алан переваривает, мама переключается на меня:

– Хорошо, что ты встал пораньше. С сегодняшнего дня твоей учебой будет заниматься Сир Лэйтон Кендал, – она показывает на стоящего в отдалении пожилого рыцаря. – Идите в класс и начинайте заниматься.

– Но сегодня же воскресенье! – восклицаю я в ошеломлении.

– Ничего страшного. До полудня позанимаешься, потом вместе съездим в храм, и будешь свободным. Не забывай, скоро шестнадцать. Тебе надо больше заниматься.