Он встал, прошел по номеру и, открыв дверь, увидел Катерину Лью.
— Как ты меня нашла?
Она улыбнулась:
— Ты ведь сам говорил, что в Ватикане, чтобы не выдать секрет, надо его не знать.
Как ни был Мишнер приятно поражен, эти слова не понравились ему. Совсем не понравились. Климент бы очень не хотел, чтобы о его поисках стало известно прессе. И кто же мог сообщить ей о его отъезде из Рима?
— Прости за сцену на площади, — сказала она, — я вела себя слишком резко.
— Так ты приехала в Румынию извиниться?
— Колин, нам надо поговорить.
— Только не сейчас.
— Как раз сейчас. Мне сказали, что ты в отпуске.
Он закрыл за ней дверь. С тех пор как они в последний раз были наедине, прошло немало времени. Мир тесен.
Затем пришла тревожная мысль. Если она столько знает о нем, то сколько же знает Валендреа? Надо позвонить Клименту и предупредить об утечке информации в его окружении. Но Мишнер вспомнил слова, сказанные Папой вчера в Турине.
«Этот тосканец знает каждый наш шаг, слышит каждое наше слово».
Он понял, что Папе и так все известно.
— Колин, давай не будем врагами. Сейчас я намного лучше понимаю, что произошло с нами тогда, много лет назад. Я даже готова признать, что была не права.
— Это во-первых.
Она никак не отреагировала на его укол.
— Я скучала по тебе. Поэтому и приехала в Рим. Хотела тебя увидеть.
— А что Том Кили?
— У нас с ним были отношения.