Происходило то, что происходило не раз перед ним, что он сам много раз совершал при наборе и воспитании новых Космодоров и социотехников. То, что Доктринер шутя называл «облегчением совести от заблуждений», а социотехника ясно сформулировала как «разрушение утопических ценностей». Гавон понял, что должен крикнуть и даже сделал это, но изо рта его выплеснулось пламя, подожгло кровать, ее, его друга, Доктринера. Остался лишь дым, он принял очертания Сая и сказал… да, дым сказал:

– Пора просыпаться, Гавон.

Это был живой и реальный Сай. Он наклонился над Гавоном и смотрел на него спокойно и приглашающе. Но Космодор не хотел вставать. Факт, что он проснулся и сон кончился, на этот раз не принес облегчения. Сон был где-то рядом, незримо намекал и в реальности о своей страшной власти, сила его заключалась в выводах, оставленных после себя. Гавон испытывал огромное, всепоглощающее чувство страха.

«Психономатор!»

В ответ лишь тишина.

«Психономатор!»

– Психономатор не поможет тебе, Гавон, – спокойно сказал Сай и сел на кровать.

Рен-барх окинул его диким взглядом и быстро вскочил. Потребовалось огромное усилие, нет, даже насилие над собой, чтобы возвратить себе хотя бы на мгновение способность анализировать. Этого было достаточно, чтобы увидеть, как изменился Сай. Точно отмеренные движения, сменившие суетящуюся взвинченность вчерашнего и позавчерашнего Сая? Что могло означать это непроницаемое лицо, этот взгляд, похожий на тот, светящийся темнотой, взгляд Сая из сна?

– Что это значит? – тихо, едва владея голосом, спросил Гавон. – Кто вы, Сай?

– Человек с Земли, Гавон.

Космодор вскочил с кровати, приблизился к Саю, долго смотрел на него, потом вдруг замахнулся. Целился в челюсть, но рука его ударилась во что-то невидимое. Рен-барх вскрикнул от боли, а может быть и от страха. Он сделал еще одну попытку взять себя в руки. Не смог.

– Вы не с Земли, Сай! – вскрикнул он. – Я знаю, кто вы! Вы агент высшей цивилизации! Еще сто лет назад теоретически было предсказано ваше существование. Сто лет мы боялись, что встретим вас. Потом успокоились, вот в чем наша глупость! А вы ждали, пока мы успокоимся, ведь так! Вы следили за нами…

– Нет, Гавон. Мы за вами не следили. Вы сами сообщили о себе, посылая станцию 300.

Гавон в шоке опустился на кровать.

– Но в станции не было никакой информации о нас…

– Конечно, вы позаботились о том, чтобы не было информации. Но информация существует на многих уровнях. Даже воздух, которым ты дышал, может рассказать о тебе. Почему ты не стал поэтом, Гавон?

Космодор чуть не поперхнулся от этого неожиданного и нелепого вопроса. Пока он соображал, какой смысл несет в себе сказанное и как ответить, Сай произнес:

– Ты помнишь это стихотворение, Гавон? – спросил он. – Ты посвятил его девушке, о которой я тебе напомнил посредством сна. Но дархианская цивилизация не нуждается в поэтах, ведь поэты не подчиняются психономическим формулам… И тебе не позволили стать поэтом, Гавон. Ты был слишком ценен. Ты считаешь, что сам выбрал путь Космодора? Нет, Гавон, его выбрали для тебя. Да, ты дарх редких психических и интеллектуальных качеств. Отвечаешь дархианским нормам гениальности. Не удивляюсь, что сам великий Доктринер занялся твоим формированием. Ты понял из своего сна, что измена твоей любимой – одна из существеннейших манипуляций тобой. Одновременно с тобой был подвергнут обработке и твой друг, который сейчас служит в репрессорных отрядах. Он был промежуточным продуктом без особой ценности. Но ты, Гавон Рен-барх, стал одним из наиболее ценных кадров дархианской армии. У тебя есть качества. А качества служат ценностной системе – предполагаю, что тебе известно это универсальное понятие, которое объединяет мораль, нравственность, нормы поведения. Тебе, Рен-барх, пересадили новую ценностную систему – операция, которая тебе хорошо известна и которую ты неоднократно проводил с другими.

– Значит, и Литена, – губы космодора с трудом произнесли забытое имя друга, – Литена тоже подвергли манипуляции? Какими же были разрушающие мотивы для него?

– Тоже довольно-таки стандартными, Гавон, – соучастие в подлости. Она сделала его своим сотрудником, открыла ему часть правды о себе с условием, что будет принадлежать ему, если он поможет обработать тебя. Старо и скучно, Гавон… И за этим всегда стоял твой дорогой Доктринер, который считает твое приобщение произведением искусства и который сам создан подобным образом. Потому что такова сущность вашей психономии, Гавон, – она возносит в культ свою беспомощность; она неспособна понять, что личности необходимо непрестанно меняться, становиться совершеннее, богаче духом, психономия ставит чудовищную цель поддерживать дух статичным, хирургически удаляя каждый росток творческого волнения и поиска. И достигает успехов – появляются такие, как ты, Гавон Рен-барх…