Добрался я без всяких проблем. Спустился по лестнице, которая действительно оказалось очень крутой и страшной. В смысле, спускаться было боязно даже мне, человеку к высоте относящемуся равнодушно. А между тем, это одна из достопримечательностей Анапы, и множество людей сюда приходило и даже приезжало на экскурсионных автобусах.

Так было и сегодня. Два автобуса, порядка полусотни любопытных туристов. Никто из них, правда, даже не пытался спустится вниз. Самое большое, преодолевал один-два пролета, чтобы запечатлеть себя в объективе фотокамеры, стоящем на фоне отражающего солнечный свет моря. Большая же часть зевак просто бродили в разумном отдалении от обрыва, любуясь пейзажем и тоже, естественно, фотографируясь.

На меня, решительно начавшего спускаться, смотрели, как на олимпийского чемпиона, который прямо сейчас, у всех на глазах, собирался поставить новый мировой рекорд. Многие даже снимать начали мое схождение к воде, видимо, чтобы потом похвастаться перед друзьями и знакомыми шикарным видеороликом.

Того, что меня кто-то может узнать, я не опасался. Загодя сменил обличье на Кареева, так что в объективы теперь смотрел похожий на уголовника мужчина. Точного сходства, правда, добиться не удалось, так, в общих чертах. Но этого мне и не было нужно. Издали сойдет, а там уже не до того будет.

Внизу, на действительно очень узкой полоске пляжа, расположились десятка два отдыхающих. Ни о каком организованном пляже здесь речи идти не могло, поэтому загорали люди на полотенцах и бамбуковых ковриках, продающихся в Анапе на каждом углу. На меня они не обратили никакого внимания, как и на то, что я пошел прочь. Ну, человек, ну ищет уединения. В принципе, тут все такие же. А я, может, голым купаться люблю, но стесняюсь!

Триста метров от спуска, и я на месте. Проверил по навигатору — да, точка в точку. Прошелся по самому краю береговой линии, чтобы не наследить раньше времени, осмотрелся — очень хорошо. Со всех сторон закрытое место. Вокруг — ни души. Полоса песка все-таки пошире, чем я думал, не пять, а где-то восемь, максимум, десять метров. Есть где разгуляться. То есть, наоборот — негде.

Некоторое время просто стоял, впитывая в себя местность. Прикидывал, откуда пойдет Кореец, где мне стоять, чтобы увидеть его или его следы, как можно раньше. Нашел идеальную, как мне казалось, точку. Где и встал, предварительно разгладив примятый песок найденным здесь же куском выброшенного на берег плавника. И стал ждать.

Вот уж что я умел делать в совершенстве, так это ждать. Целое искусство, между прочим! Нужно одновременно сохранять постоянную бдительность и быть достаточно расслабленным, чтобы не проморгать появление цели из-за переутомления. Этому раньше учили там, где я служил. Сейчас уже не знаю, как с преподаванием дела обстояли. Все-таки, имперская военная школа многое потеряла после того, как империю слил один юродивый.

Я стал деревом, которому вдруг захотелось оказаться здесь и порасти немного на этой узкой полоске суши, зажатой между скалами и морем. Слушал шум ветра и шуршание прибое, пытался угадать месторасположение чаек по их крикам, ловил далекие гудки рыболовецких судов и доносящиеся издали обрывки смеха и музыки с яхт, на которых катали туристов.

Обгореть на солнце я не боялся. Голову защищала широкополая панама, купленная по дороге, глаза скрывались за солнцезащитными очками, взятыми там же, а рубашка спасала кожу. В общем, я мог себе позволить проторчать тут часа три-четыре, но к счастью, Кореец появился раньше.

Я услышал его раньше, чем увидел. Как только в однообразную морскую симфонию, которую слушал последние два часа, вплелись новые нотки, я понял — враг явился. Едва слышимый скрип-шелест песка под ногами одного человека. Если заранее раствориться в звуковом окружении, их ни за что не пропустишь мимо ушей.

Я стоял к приближающемуся человеку спиной. Не дергаясь, и никаким иным образом, не давая ему понять, что он уже обнаружен и отслеживается. Карыч бы не смог, значит, пока Кореец не приблизится хотя бы на пару метров, и я не должен.

Дальнейших вариантов развития событий было всего два. Первый — он нападет со спины, прикрываясь невидимостью. Ударит ножом, а то и вовсе — выстрелит, оставаясь на расстоянии. Второй — начнет разговаривать. Оба имели право на жизнь и были примерно равнозначны. Будь Карыч обычным человеком, то я бы лично поставил на первый. Но у того ведь были сверхспособности — прочная кожа — и Кореец об этом знал. Будет ли он рисковать и делать ставку на удачный выстрел? Или предпочтет договориться?

— Солнечные ванны, Александр? — донесся до меня его голос, когда нас разделяло не более шести метров.

Второй вариант.

Я не ответил. Дернул плечом, мол, может и так, и стал поворачиваться. Панама, очки, солнце за спиной — вряд ли он заподозрит подмену, пока не приблизится до метров двух.

Да, это точно Кореец. Пришел один. Одет в повседневную, можно сказать, универсальную для южанина одежду — светлую рубашку с коротким пукавом и каким-то абстрактным рисунком, и шорты. Голову от солнца прикрыл кепкой, а в руках держал небольшой пакет из универсама. Вероятно, деньги, которые я запросил, или то, что он пытался выдать за деньги.

— Это, я так понимаю, мое? — Кореец подбородком указал на сумку Карыча, которую я принес с собой.

Я кивнул в ответ. Нужно было молчать, как можно дольше — был шанс, что Кореец запомнил мой голос и сможет опознать его.

— Значит, решил спрыгнуть?