Я положила руку на сгиб локтя и подняла взгляд на парня.

– Ты что дрожишь? Замерзла? – Даня снял с себя пиджак и накинул на мои плечи, на секунду сжимая их руками. Шепнул: – Улыбнись хоть, а то весь план насмарку!

Даня снова подставил руку, и я повторила доверительный жест, стараясь не смотреть в сторону машины. Парень двинулся вперед, ведя за собой, а я шепнула:

– В другую сторону.

– Черт. Ну, ничего, дадим кругаля.

Но ни один из нас не ожидал, что машина рыкнет заведенным двигателем и мягко поползет по нашему следу.

– Упорный баран, – заметил Даня.

– Не то слово, – меня так и тянуло повернуться назад.

– Ну так давай покажем, что ему тут нечего ловить? Как думаешь?

Покажем? Что именно он имеет ввиду? Стоит ли соглашаться и не станет от этого все только сложнее?

Валера

Когда увидел ее спустя столько лет в отражение зеркала, остановился и не дышал. Мне казалось, что я брежу после антибиотиков, что вирус все-таки проник в мой мозг и достал самое глубоко запрятанное воспоминание – о ней.

Сколько раз за эти годы я прокручивал в голове нашу ночь, совместное утро, ее лицо. Сколько раз спрашивал себя, что же так зацепило меня? Словно она защелкнула одним только взглядом капкан на сердце. Не выбраться.

Друзья крутили пальцем у виска, не понимая, почему я переворачивал весь город кверху ногами. Многие были уверены, что она украла ценную для меня вещь и я просто хочу отомстить. Никто не верил, что я запал на домашнюю девочку с круглыми глазами испуганного олененка. Она и сейчас смотрела на меня также: с опаской, ожидая подлости.

Я обязательно бы ее нашел, если бы не болезнь отца. Он свалился в больницу с инфарктом, и горячие следы беглянки остыли, их замело пылью времени.

Образ застрял в сердце, его занесло вьюгой холодной действительностьи. Но иногда ветер воспоминаний показывал, что я не настолько застыл, как думал.

Неудачный брак сделал из меня бездушного робота, чувствующего себя компьютером по расчету бизнеса и банкоматом в одном лице. Я уже забыл, что такое сердце, которое бьется в горле, но как только увидел ее в персиковом костюме, понял, что жив.

Жив так, что самого затрясло, как только узнал, что у нас мог быть ребенок.

Меня вывернуло наизнанку и свернуло обратно в один миг, я не знал, злиться на нее или пожалеть. Видел, что испугал олененка, но не мог ничего с собой поделать.

Годы не прибавили ей ни стервозности, ни зубов. Она только научилась бить копытцами, и то неумело. Хотя, пару раз умудрилась попасть в больные места своими колкими фразами.