— Я приглашаю вас к своему костру.

— Они уже приглашены, Фалькор, — на сей раз по-человечески, чтобы мы въехали в ситуацию, возразил Тириэль, гордо вздернув изящную голову на тонкой шее.

Интересно, как это у них получается, даже если не по-своему говорят, слова все равно будто выпевают, наверное, это тоже талант. Эльфы, набычившись, смотрели друг на друга, каждый настаивал на своем праве искупления вины. Нет, юноши везде одинаковы, даже близким друзьям — дай только повод пособачиться, вспыхивают, как порох. Я вздохнула и вмешалась в назревающий конфликт:

— Мы ведь, как поняла, приглашены на трапезу и ночлег, так давайте поужинаем с одним из вас, а спать придем к костру другого. Устраивает?

Эльфы заморгали, переглянулись с облегчением и отвесили мне скромный полупоклон:

— Как пожелает магева.

— А еще мы можем покушать и тут и там, — задумчиво встрял Фаль.

— Ты-то можешь, а вот мы, боюсь, нет, — рассмеялась я.

Все засмеялись и, как говорят в сводках новостей, в теплой и дружественной обстановке добрались до стоянки Тириэля. Обещанного костра нигде поблизости не наблюдалось, вероятно, выражение было метафорическим. В такую жару костры я заметила в лагере только в одном месте. Оттуда доносились ароматы съестного, полевая кухня работала — одна на всех. А потому еда, которую нам предложили, усадив на какие-то пестрые длинные подушки у стенки скромного темно-синего, расписанного мелкими незабудками шатра, оказалась самой натуральной. Маленькие изящные салатнички с мелко-мелко порубленной зеленью и орехами, все заправлено каким-то легким маслом, длинные полоски еще горячего, необычайно нежного, хорошо прожаренного мяса. Мягкие булочки, если не испеченные тут же, то точно подогретые. На десерт выдали пестрые пластинки, очень похожие на яблочную пастилу. А поскольку пастила всегда была моим любимым лакомством, я даже простила эльфам покушение на Лакса. Вор, похоже, успел оклематься от шока и ел с немалым аппетитом, а может, на нем так сказывался именно шок: чем страшнее, тем больше жрать хочется. Знавала я одну девицу, которая перед экзаменами никак наесться не могла, уже и в аудиторию заходить пора, а она все какой-нибудь пирожок жует.

Пока насыщались, оба эльфа, взвалившие на свои плечи долг гостеприимства, сидели рядом, клевали со своих тарелок как птички, по чуть-чуть, словно не ели, а дегустировали каждый кусочек. Парни обменивались с нами ничего не значащими вежливыми фразами о еде и интересовались, не желаем ли мы добавки, но по едва заметным нетерпеливым движениям было видно, что они совсем не прочь поболтать с людьми чуть позднее. Поодаль смеялись, болтали, ходили кругами другие эльфы, как мне показалось, с точно такими же целями. Так, наверное, во времена Союза вели себя с иностранцами. Легкая опаска, интерес, жажда общения перемешивались в столь плотный коктейль, что определить, каких чувств больше, было затруднительно. Все это показалось мне капельку странноватым, ведь это для людей сменилось больше десятка поколений со времен войны и былая враждебность улеглась, а долгоживущие эльфы вполне могли помнить прошедшее так ярко, словно все случилось еще вчера… Да, пожалуй, я поняла, почему большая часть снующего вокруг народа казалась подростками на пикнике. Они и были преступно молоды по эльфийским меркам, почти дети, родившиеся и выросшие после войны. Вот почему никакой открытой враждебности к людям не испытывали. Тот, кто собирал это посольство, либо отличался поразительной наивностью, либо был прожженным дипломатом. Я пока не осознала в полной мере тактических преимуществ избранной стратегии, да, собственно говоря, и не особенно стремилась до всего докопаться. Кто они мне? Симпатичный народ, сегодня я ужинаю у их шатра паэлори (салатом), фаэнто (мясом) и уилоссой (пастила), а завтра поеду дальше. У них свой путь, у меня свой. Я им ничем не обязана, а они, исполнив долг гостеприимства, полностью рассчитаются за свою шутку со стрелами.

Однако нашим хозяевам сегодня явно не везло не только в стрельбе. Мы с Лаксом еще дожевывали пастилу, запивая ее прохладным соком, когда у шатра возник уже знакомый эльф из патруля. Вот этот кадр с глазами темной зелени явно помнил войну — уж очень настороженно косился на нашу невинную парочку — мгновенно оценил обстановку и с ходу заговорил:

— Магева, вас и ваших спутников приглашает к своему шатру князь Аглаэль. Изволите ли вы проследовать за мной?

Спорить с людьми в форме — последнее дело и заниматься этим стоит лишь тогда, когда нет другого выхода или очень хочется, чтобы тебе дали по морде. Удовольствие для мазохистов! Я молча поднялась на ноги, Лакс торжественно встал за правым плечом, Фаль немного тяжеловато вспорхнул на левое. А… вот почему тяжеловато, в ручонках сильфа все еще был кусина пастилы раз в пять больше его роста!

— Если испачкаешь мне волосы, заколдую! — расплывчато пригрозила мотыльку.

— Чем испачкаю? — осведомился с невинной улыбкой сильф, мгновенно заглотив лакомство.

Лакс криво ухмыльнулся, я тоже не удержалась от улыбки — на маленького пройдоху невозможно было сердиться по-настоящему. Патрульный, поддерживая официальную морду лица, повел нас к центру лагеря, где возвышался самый большой шатер чисто-лазоревого, как небеса после дождя, цвета. Шатер был расписан цветами, очень похожими на ветви мелких роз, только больно сюрреалистических оттенков, на шпиле развевалось лазоревое же знамя с белой шестилучевой звездой в центре и розанами по четырем углам. Геральдикой я никогда не увлекалась даже в своем мире, а тут тем более ничего не знала, поэтому значения символов разгадать даже не пыталась. Просто полюбовалась и решила, что такой флаг куда красивее нашего трехполосного, о смысловой нагрузке которого хорошо, если знает хотя бы каждый сотый гражданин, обремененный некоторым интеллектом.