Здесь все было слегка сложнее, чем на промежуточных уровнях. Здесь располагалась сама машина Судного дня, в физической оболочке явленная нам в виде набитой суперкомпьютерами, изолированной серверной комнаты. Здесь был центральный пульт управления всей безопасностью базы. Пульт контроля за запуском ракет. Здесь было все, а еще множество складских помещений, спален, кухонь, оружейных комнат, туалетов и комнат отдыха.
Целый городок, рассчитанный на пару сотен военных, с несколькими отдельными зонами, в каждую из которых доступ ограничивался независимо.
Потенциально эти ребята могли бы здесь запереться и прекрасно просуществовать десяток лет.
Возможно, те, кто сейчас обижал наших «шалунов», именно это и планировали сделать. Просто слегка не успели. Запереться, закрыть створки броневых шлюзов, поменять коды у систем охраны на уровнях выше.
Был шанс, что они не разобрались еще и со всем остальным. Например, с тем, где здесь большая красная кнопка.
Я бы на их месте не спешил. Зачем торопиться с самоубийством?
Мой «шалун» выпустил ракету вдоль одного из коридоров, на какое-то время заставив стрельбу в нем прекратиться. Двигаясь зигзагами, приблизился к углу комнаты. Я не знаю, почему мне показалось, что там стоит горшок с цветами. Наверное, потому, что в этом месте логично смотрелся бы именно он.
Но вместо цветка из угла стрелял дрон. Тот самый, четвероногий, с пулеметом, торчащим из рыла, и действительно слегка напоминающий собаку. Дога. Модель так и называлась, я видел ее в каталоге, хотя впервые имел возможность понаблюдать за ней воочию.
У «шалунов» явно была своя база с досье на все известные модели дронов. Мой парень даже стрелять не стал. Лишь подкатился поближе, зигзаг за зигзагом сокращая расстояние до своего механического врага, а потом сделал что-то непонятное. Вроде как резанул «догу» где-то под туловищем, около нескольких ног, и прямо под дулом пулемета.
Вражеский дрон упал и просто перестал шевелиться, полностью выведенный из строя.
Мой второй «шалун» крайне неудачно ворвался на уровень с лестницы. Чистая случайность — как раз в этот момент откуда-то из глубины по лифту начали лупить из гранатомета. Лишь одна граната из шести попала в шахту лифта, зато остальные пять кучно легли рядом с «шалуном».
— Я ранен слегка, — спокойно заявил Тюжок. — Поднимусь чуток, подлатаюсь.
Слегка — это, конечно, он приврал. Кровь хлестала из посеченной осколками ноги, собиралась на ботинке и капала вниз. Но он был в сознании и уже начал себя перевязывать.
Я не стал ему помогать. Примерно прикинув, откуда лупили из гранатомета, я перевернулся на своей нитке и отправил туда гранату в ответ. Тут же поднялся обратно и зарядил в подствольник следующую.
Кто-то начал стрелять с лестницы. Не дрон. Видимо, гражданские все же не послушались.
— Вашу мать, засуньте свои головы обратно в… и не высовывайте их больше! — крикнул Тоско. — Пойдете, когда будет приказ.
«Шалуны» наконец сумели оттеснить обороняющихся вглубь, давая нам возможность выбраться и закрепиться. Выстрелов меньше не становилось, но они стали звучать глуше, бой переместился куда-то в глубину.
Они бы не стали отводить дронов от столь удобного места для обороны. Значит, дронов у них больше не осталось. Неплохо. А еще на этом уровне не было, как наверху, автоматических точек обороны, так что теперь наши конкуренты могли не торопиться с захватом управления. Здесь мы начинали играть на равных.
Я выбираюсь из лифтовой, тут же беру под контроль назначенный мне коридор и осматриваюсь. Минимум четырех «шалунов» все же расколошматили. Обидно. Собачек у них было не так и много, по крайней мере, здесь. Труп боевика лежит только один, но, думаю, что в глубине их должно быть больше.
С лестницы вывалились гражданские. Охранник, мой любимчик, явно получил смертельное ранение. Зомбоведа посекло, но несильно. Ведь говорили же — не высовываться. Зомбовед пытается пристроить к ране на груди умирающего хоть какую-то повязку, зажать, остановить кровь. Но я и отсюда вижу, что рана слишком близко к сердцу. Экзо остаются секунды, не больше. Когда ведешь бой из-за укрытия, получить ранение в грудь — большая глупость или большая редкость.