— Да, в сексуальном плане. Пётр Антонович считает, что это максимально плотный контакт.
— Тот ещё извращенец, — бормочет Зина. — А с мужиками он как, тоже, того?
— Обычно у мужчин, пущенных в разработку есть женщина, — кажется, Михальчук вот-вот сорвётся и закричит. Или это крик только в моей голове? Становится отчего-то жутко и пусто. — Егоров действует через них.
— Закроем тему? — Зина косится на Папу и бледнеет.
— Погоди, — собственный голос кажется чужим и незнакомым. — В этот раз…
— В этот раз всё было по-другому, — Фёдор неожиданно вскакивает и нависает над Настей. — По-другому, ясно?
Михальчук молчит и смотрит в пол. А я падаю, проваливаюсь через перекрытия этажей, лечу вниз, в бездонную тьму. Какие-то голоса пытаются пробиться ко мне, кто-то хлещет меня по щекам, но я ничего не вижу, кроме абсолютного мрака.
Внезапно темнота обретает форму лица. Знакомое лицо. Незнакомка из моих кошмаров. Она улыбается.
— Ну и за кого ты здесь собираешься сражаться? — спрашивает она и распадается на сгустки мрака.
Понимаю, что лежу на полу. Силы стремительно покидают тело, словно я — проколотая надувная игрушка. Кто-то кричит, вроде бы женщина.
Всё. Тьма.
Глава 4
Спортзал. Бессмысленные разговоры
Жилы на шее Хоменко выступают так, словно это он, а не я поднимает тяжеленую штангу. Впрочем, судя по полубезумному взгляду Егора, сейчас он находится в шаге от того, чтобы отобрать у меня железяку и самостоятельно толкать её к голубому потолку. Ну, чтобы проверить, способен ли он на это вообще.
Лично я в этом сомневаюсь.
Впрочем, сейчас я сомневаюсь во всём. В башке до сих пор стоит холодная стена какого-то необычайно плотного тумана, а в груди поселилась и жжёт тяжёлая боль. Даже не знаю, как это объяснить сточки зрения здравого смысла. Ведь было же понятно, что Вареник меня бросила, покинула в самую трудную, для меня, минуту. Как это назвать, если не предательством?
И вдруг выяснилось, что любимая предала меня много раньше. Натурально изменяла и при этом спокойно жила рядом, радовалась, шутила и целовала.
В любви признавалась…
Я скрежещу зубами и токаю штангу вверх. В этот момент мне кажется, что снаряд не весит ровным счётом ничего. Егорову очень повезло, что его до сих пор никто не может найти. Боюсь, если бы я узнал, что ублюдок находится где-то, в пределах досягаемости, то не удержался бы и рванул к нему. И плевать на охрану, ошейник и прочие преграды.
Сейчас этот гад для меня — олицетворение всего зла в мире, хуже мутантов и прочих гадов, обитающих за городом.