Мы так и сидели бы, если бы пассажиры вдруг, как по команде, не уставились на нас, а водитель не крикнул сипло: «Кому в Шишикино? Вылазьте или в обратку поедем!»
Тут уж мы подхватили свои сумки и неуклюже вывалились из автобуса наружу. Если кто и ехал с нами до Шишикино, то они давно сошли и разбрелись по домам. Но, кажется, мы были единственные.
Мы еще не успели отойти от распахнутых дверей автобуса, когда водитель раздраженно посмотрел на нас, будто не узнавая, и рявкнул: «Не студите салон! Это вам, что ли, до города?»
Растерянно и недоуменно замотав головами, мы синхронно отступили на два шага назад, и автобус рванул с места, на ходу захлопывая двери.
— Он мне сразу чокнутым показался, — вынесла вердикт Сонька.
Мне было лень обсуждать странного водителя, Лерка тоже только пожала плечами.
Магазин на площади был закрыт на подвесной замок, а уже припорошенная снегом бумажка сообщала, что сегодня у продавщицы законный выходной.
Остро пахло морозцем и печным дымом. Где-то очень-очень далеко коротко пролаяла собака, а в основном стояла оглушающая тишина, непривычная для городского уха. Только снег под ногами скрипел, как квашеная капуста.
— Ну что стоим, чего ждем? Пошли! — скомандовала Лера.
И, плечом к плечу, мы послушно зашагали в сторону Шилиханово. Именно так, как на параде, чтобы не было первых и последних и никто не отставал. Мы об этом не договаривались, но почему-то никому не хотелось идти последним. Лично я, если бы оказалась перед кем-то из девчонок, обязательно всю дорогу оборачивалась бы, чтобы проверить, не отстала ли последняя, все ли в порядке. Возможно, непривычная тишина и отсутствие живых существ — не обязательно даже людей — тому способствовали.
Небо заволокла серая туча, и сразу стало неуютно.
Нас окружал совершенно безлюдный пейзаж и окутывала тягучая тишина, в которой хруст снега под сапогами звучал особенно пронзительно.
Не успела я поделиться с подружками своим удивлением (в деревне — и нет животных!), как из ниоткуда, будто подслушав мои мысли, появилась какая-то птица. Ворона, что ли. Нет, кажется, сорока.
Но даже она, то пролетая над нашими головами, то вдруг приземляясь и прыгая на дороге где-то впереди, ухитрялась быть абсолютно бесшумной.
Знакомая, казалось бы, местность, которую вдоль и поперек изучил летом, зимой выглядит совершенно иначе. Леркины родители открывали дачный сезон в мае, когда практически полностью сходил снег, а если тепло сохранялось до середины осени, то на даче кто-нибудь из родни оставался жить до первой непогоды. Мы же, Лерины подружки, приезжали погостить исключительно летом, в жару, когда все цвело и зеленело.
Поэтому сейчас было странно видеть знакомую дорогу без привычных ориентиров. Все словно неизвестное, новое, чужое.
Зимой вообще все по-другому. Вдруг открываются вещи, которые абсолютно не замечаешь летом. Дома, так приятно и уютно выглядывающие из зеленой листвы, оказываются давно заброшенными, просевшими в сугробы. Высохшие плети вьюнков, обвившие стены, похожи на отвратительные остатки волос на плешивом черепе. Окна, в которых отражалась небесная синева, сейчас больше напоминают слепые бельма. Эти дома не ждут тебя.
Неожиданно понимаешь, что все эти деревеньки, которые ты привык считать за один свободно раскинувшийся населенный пункт, вовсе не так уж близко расположены. Даже странно, как их много, но они будто сторонятся друг дружку, словно боятся заразиться. Вдруг осознаешь, что привык ориентироваться по облачку зелени, которое безошибочно находил взглядом: это зеленое облачко — Шишикино, вон то — деревня, где жила пушкинская дева... Теперь же все кругом ровно снежное, одинаковое. И все деревни будто попрятались одна от другой.
Вроде бы и не особенно холодно было, но ноги стали подмерзать. Сначала кончики пальцев. Я изо всех сил стала шевелить пальцами ног, но это не помогало. Оставалось только пожалеть, что не послушалась маминого совета и не надела противные, кусачие шерстяные носки. Сейчас мысль о колючих носках совсем меня не пугала, лишь бы было тепло.
Мы очень бодро покинули Шишикино, так никого, не считая птицу, и не встретив, но чем дальше шли, тем больше теряли темп. Что-то было некомфортное в этом однообразии и безлюдности. Ноги замерзли, сумка с каждым шагом прибавляла в весе. Надо было вообще половину шмоток оставить дома! И самой остаться там же...